ы!

Я — ископаемый мутировавший паразитный укуренный зоофилический меркантильный чудовищный прожорливый эльфийский урбанистический эвкалиптоносный грызунофобный тру-слонопотам

Trueslonopotamus rodentophobis eucalyptus urbanisticus elfic prozhorlivus monstrous jlobus zoofilus ganjubas parasiticus mutantus excavatus

А какой ты слонопотам?

---

Отчет о Рефлекшен.

Не прошло и двух лет...

День первый. Прибытие.

- Бумс бздыжь!
Тишина.
- Бумс бабах дыдыжь!
За дверью послышалось невнятное шебуршение.
- Анчоус! Ты что там умер, или пытаешься насильственно воскреснуть?!!! Бумс!
- Шолааааашь… - в предсмертном стоне смешалось отчаяние, намек на убийство, сознание неотвратимости и покорность судьбе.
- Открывай! – Шолли с чувством лягнула дверь тяжелым ботинком. Дверь устояла, и более того, начала открываться. Шолашик не стал ждать, а легонько боднула ее плечом
На площадку вынесло не успевшую вовремя отцепиться от двери Анчоуса.
- Шолли, мать твою!
- Не обижай мою маму, - Шолах легко вернула Анчоусу вертикальное положение и отряхнула несколькими энергичными хлопками, - а то она обидится.
- Ну да, - Анчоус изучила себя на предмет переломов и иных повреждений, и, поняв, что утренний кошмар в лице 90 кг ничем не прошибаемого оптимизма никуда не денется, покорилась судьбе и открыла дверь пошире.
Шолли, закинув на плечо здоровущий баул, четким строевым шагом поперла в квартиру, рассуждая на ходу:
- Анч, откуда такая неподдельная грусть в глазах? Ваш член… э…. семьи осчастливил вас своим благодатными присутствием, положив саму себя на все важные и архиважные дела, а ты стоишь тут с таким лицом, словно прикидываешь, далеко ли тут ближайший мясокомбина…. ААААААААААА!!!!!!!
- Ты чего? – Анчоус влетела в квартиру: Шолаш, не переставая орать, пятилась к двери, одновременно крестясь и отмахиваясь от чего-то, что предположительно находилось в комнате.
- Ты что?
- Там!
- Где?
- Там!!!!! В комнате!!!! На кровати!!!!
- Что???
- Ужос!!
- Да вот же она… - Анчоус недоуменно покосилась на черно-белую кошку, крутившуюся под ногами.
- Да не кошка!!! Настоящий ужос! Лохматый, черный и ревет!!!
- Шолах, твою, блин, таратайку!!! – из комнаты в самом деле что-то ревело. Потом грохнуло.
- Убавь децибел!
- Аааааааа!!!!
- Шолли, это П. … - кротко пояснила Анчоус просачиваясь мимо подруги. Однако Шолах не торопилась верить.
- А чего ревет? Тихон с утра потоптался по самому ценному? Или он в пододеяльнике запутался? Или все еще спит и видит себя автомобильной сигнализацией?
Возле уха Шолах просвистел тапок.
- А, ну тогда это точно П…. – Шолли успокоено опустила рюкзак, которым вознамерилась было защищать то, чего у нее никогда не было.
П. тем временем пытался взглядом и красноречивым перекосом лица высказать все, что он думает о Шолах, ее родственниках, ее друзьях, и особенно о Ману, ради которой-то собственно, Шолли и приперлась в гости в такую несусветную рань. Шолах неуверенно покосилась на него.
- Анчоус, у него живот болит по-моему…
- А у тебя щас почки откажут!!! – П. с тоской заозирался, но в пределах его досягаемости не было ничего подходящего, чтоб хоть ненадолго заткнуть сердобольную Шолах, которая уже рылась в рюкзаке в поисках активированного угля.
- От тебя, Шолах, заболит все что угодно, - Анчоус с закрытыми глазами попыталась водрузить на стол три кружки с чаем. Вопль «Мой системник!» и оскорбленный мяв лучше всяких слов убедил ее, что придется валить на кухню за новыми кружками, причем как можно быстрее. Шоль злорадно хихикала.
Неожиданно отставленный в сторону рюкзак возбужденно затрясся. Шоль на минутку скрылась в нем…
- Да! – глухо прозвучала она откуда-то из его недр.
- Я таки дико рада, шо я долетела, - понесся из трубки ехидный голосок Ману, - но может бить, ви все-таки вспомните, шо бедной усталой мне нужен отдых, чай, коньяк, массаж, и кто-нибудь под боком?!!!
Шолах остолбенела.
- Шолашик, ну и кому молчим? Так я надеюсь шо ты молчишь исключительно на радостях…
- Олень, мы щас будем!!!!!! – Взревела Шолах так, что чашка чая, которую Анчоус только вознамерилась пригубить, поспешила скрыться в системнике совершенно самостоятельно.
П. устало закатил глаза…
Шолах тем временем лихорадочно пыталась обуть тапочки, кошек, лыжные ботинки, и наконец, верные гриндерсы.
- Анчоус!!!! Бегом!!!!

- Шолашег, не пыли! – Анчоус буквально висела на Шолли, которая бульдозером перла к метро. Позади ботинок Анчоуса оставалась идеально ровная борода свежевспаханной земли.
- Шолли, да остановись ты!!!!
Однако Шолах уже не реагировала на внешние раздражители. Посему прохожие испуганно уступали дорогу всклокоченной, с горящими глазами и прикушенной губой девице, с целеустремленностью влюбленного мамонта несущейся к метро, буксируя за собой нечто рыжее, матерящееся и очень пыльное.
- Шоль, чорд возьми! – Анчоус повисла на плечах подруги, когда та уже вознамерилась было сигануть на рельсы.
- Ыыыыыы… - губы Шолашега предательски задрожали, - мой Олень стоит там один… совсем один… Трезвый!!!! Уууууу…

Павелецкий вокзал давно не испытывал такого шока. Ну да, не каждый день по всем его отделениям носился 90 килограммовый болид, сшибающий все на своем пути, пристающий к прохожим с невнятными воплями, из которых следовало, что если ей сию же минуту не предъявят ее Оленя, то здесь вскоре лягут все.
- Да вот же она стоит! – Анчоус с трудом развернула Шолли в нужном направлении.
- Манууууууууууууууу!!!!!!!!!!!!! – народ испуганно присел, и площадь подозрительно быстро опустела. Ману, едва не подавившаяся сигаретой, была облита водопадом слез, зацелована, обслюнявлена, наплющена и затискана за каких-то две минуты.
- Шолашег, - прокашлялась она, - я, конечно, тоже соскучилась…
- Ыыыыыыыыыы!!!!! – процедура повторилась, невзирая на протестующий визг.
- И вот так с утра, - пожаловалась Анчоус, со вздохом обнимая Ману, и пытаясь украдкой отцепить от нее Шолли, которая вцепилась в руку Оленя с цепкостью медвежьего капкана. Бесполезно. Дорвавшийся до любимого тела Шолах висел на Ману мертвым грузом, не реагируя на попытки стряхнуть ее, и буравя Оленя щенячьим взглядом, пищА с восторженным придыханием «Ману…»
- Заклинило, - пожаловалась Ману.
- Это надолго, - хмыкнула Анчоус, - боюсь обратно ты полетишь с ней…
- Правда?!?! – Шолах едва не сунулась носом в асфальт, с надеждой глядя на Оленя. Олень нервно сглотнул и вымученно улыбнулся.
Анчоус глянула на них и расхохоталась. Представьте со стороны нечто худенькое, тщетно пытаеющееся стряхнуть с руки такое же нечто, только побольше раза в два, и что-то восторженно голосящее.
- Может, покормите меня уже? – сердито пропыхтела Ману, глядя на веселящуюся Анчоус, - где здесь продают свежий дягиль и мухоморы?

В пиццерии они отыскали свободный столик на четверых. Два места легко заняла Шолах. И ее так и перекошенная дружелюбием морда отпугивала желающих присесть лучше красноречиво устроенных на соседнем стуле тяжелых ботинок.
- Шолашик, приятного аппетита! – Анчоус эффектно плюхнул поднос на стол, и они с Ману с аппетитом принялись уписывать пиццу.
Шолашь с недоумением пялился в тарелку. Потом неуверенно потыкал в нее вилкой. Почесал хвостик брокколи, сиротливо торчащий из куска теста. Поднял полные непонимания и обиды глаза на Анчоуса.
- Анчоус!! Что это??? – в голосе Шолах прорезались истерические нотки.
- Пицца, - чавкая, пояснила Анчоус, - исключительно здоровая и полезная овощная пицца… кушай на здоровье, ты же худеешь!
- Меня терзает смутное сомнение, что ты перепутала мою тарелку с тарелкой Ману… - Шолах с тоской покосилась на соседней поднос, - я не травоядное!
- Зато я очень даже млекопитающее, - заверила ее Ману, торопливо запихивая в рот последний кусочек, ибо ее сильно настораживал прицеливающийся взгляд Шолах.
- Уф! Наконец-то я вас нашла! – Лиру торжествующе плюхнулась на колени Шолашегу, что, учитывая Шолашины габариты, было легче легкого.
- А мы тебе пиццу заказали! – неподдельно обрадовалась Шолах, придвигая злосчастную тарелку Лиру. Та с удивлением заглянула туда. Брокколи приветственно встопорщились.
- Э, - Лиру с опаской покосилась на светящееся радостью лицо Шолах, нашедшей наконец, кому сплавить ненавистные овощи.
- Кушай-кушай, - захихикала Ману, - Шолах, можно сказать, от сердца оторвал…
- Ну зачем такие жертвы, - Лиру затравленно улыбнулась, - я сама се…
- Ешь! – В улыбке Шолах отчетливо прорезалось нечто изуверское. Лиру вздохнула и уныло почесала вилкой хвостик брокколи…

За пивом дело пошло веселее. Девчата хохотали, бурно размахивали руками (перед официантами извинялась исключительно Шолах, причем с таким искренним раскаянием,
Что вскоре их столик они обходили по исключительно широкой дуге, стараясь не привлекать ее внимания…), делились наболевшим (Анчоус пытался развить теорию жопизма, но ее поспешно заткнули пивом), путали сигареты (зато веселье забило ключом по голове окружающих) и пили, пили, пили…
- А теперь на Арбат! – Бодрая четверка подруг вывалилась из пиццерии и теперь целеустремленно перла в сторону центра. Прохожие почтительно расступались.
- Хочешь, я тебе на память плитку выковыряю? – радушно предложила Шолли Ману.
- Могильную, с надписью «Ленин»? – Ехидно уточнила Ману. Шолах надолго задумалась.
- Ману, не шути так, - трагическим шепотом проинформировала Анчоус, - с нее станется…
- И чего? – возмутилась Шолах, - теперь плитка будет Манина! Всего-то одну букву добавить…
- Поменять Ленин на Оленин? – захихикала Анчоус.
- Да ну вас! Девчат! – Лиру беспечно взмахнула сумками, - давайте лучше где нибудь присядем и выпьем за встречу!
- А чем же мы занимались эти два часа? – удивилась Ману.
- Пфе… - дружно фыркнули остальные, увлекая донельзя удивленного Оленя в какую-то подворотню.
Девушки дружно уселись на бордюрчике и откупорили пиво.
Естественно, мимо столь большой концентрации красоток в одном отдельно взятом месте пройти было трудно, поэтому вскоре рядом с ними опустилось чье-то пьяное тело и попыталось завязать философский разговор.
Насупившийся Шолах усмотрел в этом теле посягательства на свои собственные, находящиеся исключительно в ее попечительстве аж цельных три тела, и потому деликатно прикрыла тушкой хмурых Ману и Лиру, корча зверские рожи Анчу, чтоб она завязывала с душеспасительными беседами, но куда там! Анчоус разливался соловьем, и уже почти завербовал в свои ученики и последователи существо непонятного состояния, напрочь игнорируя грозное Шолашье сопение, и хмурые взгляды Лиру и Оленя. Пока наконец Шолах не подцепила рыжую за локоть с насиженного бордюра, рявкнув ей в ухо «Мы торопимся!!!!!» (это заразо еще и пыталось лягаться и протестовать! Но с Шолах не поспоришь…) и не повлекло в сторону Арбата…
- Ну что вы как не родные… - скулил Анчоус в сторону злобно молчащих девчат, - ну прикольный же дяденька…
- Кхм!! – это Шолах.
- Ну, может и не очень прикольный… но все равно милый…
- Кхм-кхм!!!
- Да ладно вам… Лиру, а ты такой момент упустила…
- Кхм-грррхм-кхм!!!!!! – Лиру так ожесточенно закашлялась, что Анч сквасился окончательно, вывел всю компанию на Арбат и заунывным тоном принялся расписывать все чудеса и прелести рекомой улицы…
Олень воодушевленно вертел головой по сторонам, с криками стервятника бросаясь к разбросанным там и тут палаткам, торгующим украшениями, капала слюной и истошно вопила, когда ее пытались оттащить. В итоге, успокоилась она только тогда, когда ей торжественно была поднесена подвеска… Девчонки было расслабились, но рано! Враг… то есть Олень не дремал, а принялся бить копытом, намекая, что оно неплохо бы его покормить, и напоить, да и спать уложить можно там же…
В итоге вся компания разбазировалась в Му-му, где Анч все-таки развил свою теорию жопизма (учитывая количество выпитого, внимание слушателей было ну ооооочень пристальным), спел на пару с Шолахом «August Moon», и, разомлев окончательно, с умилением наблюдал, как Ману и Шолашь что-то с увлечением втирают друг-другу…
Из Му-му они вывалились часа через два, после долгих расспросов о том, где же все-таки находится дверь, попыток поймать рекомую часть обстановки за ручку, и, отчаявшись, поисков двери «посговорчивее»…
- Красота-то кака… ой! – Анч, морщась потер ногу, куда расшалившийся Шолах стукнул ее сумкой.
- Your fuckin bag! – злобно рыкнул Анч.
- My fucking bag??? – до глубины души оскорбился Шолах, - It’s not my fucking bag, and my bag is not fucking!!!!
- It’s your fucking back! – отчеканил Анч и сделал попытку ущипнуть Шолаха, но поди ее ущипни сквозь весь этот… гхм… мех.
- Fuck off!, - огрызнулась Шолах, еще раз наподдав рыжей сумкой. И понеслась….
Лиру и Олень угорали от души, глядя как злодейски хохочущая Шолах улепетывает от злющего Анчоуса, попутно отмахиваясь сумкой, и не забывая поливать ее на чистейшем английском. Анч не оставался в долгу, так что словарный запас обеих сторон значительно обогатился.
Наконец, троица уже изнемогающих от смеха девиц (ибо Лиру ускакала домой несколько раньше, облитая водопадом слез, и расцелованная во все щеки), блаженно растеклась по лавочке неподалеку от Красной площади, продолжая лениво переругиваться сквозь зажатые в зубах сигареты.
- You suck, - наконец, победно завершил Анч. Шолли только хмыкнула, удобно устроившись на плече у Оленя.
В это время от стоявшей неподалеку группки парней отделился один индивидуум и подошел к девушкам.
- Сигаретки не будет?
- Please, serve yourself, - по привычке выдал Анч, протягивая пачку.
- О, вы говорите по английски… - воодушевился парень., - Can I take two sigaretes?
- Yes, of course, - хмыкнула Анчоус, и уточнила: - Is it for your girl?
- No, it’s not for my girlfriend, - решил щегольнуть знанием английского парень, и хотел добавить что-то еще, но Анчоус, наивно хлопая глазками, поинтересовалась:
- Oh! So it is for your boyfriend?!!
Лицо парня слегка застыло. Шолах и Ману, сдавленно хихикая, стекли на землю.
Парень деревянно улыбнулся, и удалился широкими шагами, под аккомпанемент прорвавшегося таки хохота Шолах и Оленя, и воплей Анчоуса: «Извините, я не это имела ввиду!!!!»
Потом отхохотавшуюся парочку зацепил П., и уволок добычу к ним с Анчоусом домой.
Шолах было радостно воодушевилась, предвкушая продолжение банкета, но бедный Олень рухнул фактически в прихожей, и ни на что не реагировал, погрузившись в крепкий здоровый сон…


День второй.

Шолах сонно перевернулась на живот. Внутри что-то протестующее булькнуло – очевидно вчерашнее пиво… Один глаз (второй почему-то не желал открываться) скосился в сторону Ману. Тут же оба глаза бедного Шолашко превратились в блюдца – ибо водолазка Оленя лежала отброшенная далеко в сторону…
Олень очнулся от подозрительного пыхтения за спиной. Удивленно обернувшись, она наткнулась на многообещающий взгляд Шолашега.
- Шолах… - неуверенно окликнула она сопящую, как влюбленный бегемот, подружку.
- Уммм… - проинформировала Шолах, перемещая свою пузень ближе к Ману.
- Шолашик…
- Мда?
- Может не надо?
- ????
- Ну здесь же… э… кошки…
- Не приставать к тебе на людях? В смысле на котах?
- Шолли, - выкрутилась Ману, - а там пиво в холодильнике…
Глаза Шолах засветились новым светом, и она предприняла героическую попытку приподняться. Раза с пятого ей удалось.
Но увы, высокий барный стул, невесть что делающий на кухне у Анчоуса, стал для нее непреодолимой преградой.
- Ну и чего ты перед ним застыла, как… как… - Ману задумалась. Шолах продолжала изображать упитанный телеграфный столб, жалобно разглядывая несчастную металлическую конструкцию.
- Олень, - наконец проскулила она, - я высоты боюсь…
Ману поперхнулась пивом: - Чегооо???
- Он же высокий, этот гхыров стул!!! – Чуть не плача, сообщила Шолах, - у меня голова кружится даже при взгляде на него…
Олень со вздохом протянула Шолахе пиво. Шолли неуверенно отхлебнула раз, другой… прежде чем Ману опомнилась, она присосалась к бутылке так, что казалось, донышко втянулось внутрь… И лишь после этой пивной инъекции Шолах, скрепя сердце, согласилась покорить столь недосягаемую высоту.
Стул подозрительно застонал, но выдержал. Хотя и стал немного ниже.
- Ну как? – поинтересовалась Ману у подружки, однако по томному лицу Шолах и так все было ясно лучше некуда.
Ограбив холодильник на последнее пиво, девушки вернулись на матрас (Шолах еще полчаса отказывалась слезть со стула, но Ману безаппеляционно заявила, что пива больше нет. Шолах сквасился, и сполз самостоятельно, два пинка и подзатыльник не в счет).
Следующее пробуждение было более приятным… для обеих.
Ману проснулась оттого, что кто-то чесал ее за ушком.
- Мррр… Шолааааашик, - пробормотала девушка, повернулась, обняв покрепче нечто большое и мягкое… устроилась поудобнее…
- Кхм, Ману, - голос Шолли прозвучал почему-то из-за спины, - не хочу суфлировать, но… как долго ты еще намерена обнимать этого несчастного медведя?
Олень дернулся и испугано посмотрел на… плюшевого медведя.
- Да, похоже Анчоусу придется его стирать… - Шолль пакостно захихикала.
Ману сердито отпихнула медведя, и переключилась на нечто, закутанное в одеяло, идентифецированное ею как Шолах. Во всяком случае на ощупь, ибо, потыкав куда-то в одеяло, и добившись сдавленного : «Мать!», Олень успокоился и в прямом смысле положился на Шолах.
Прошло несколько приятных минут…
- Я все вижу, - вдруг ехидно сообщила с кровати Анчоус.
- Не завидуй, - в голос ответили девушки.
- А что они там делают? – заинтересованно завозился П.
- А ты посмотри. Сплошной разврат!
Шолах фыркнула, но тут одеяло резко смылось в сторону Анчоуса! Возмущенный вопль отозвался бодрым дребезгом стоящих на столе стаканов.
- Зараза! – Взревела Шолах, яростно пытаясь вернуть одеяло.
- А что это вы там делаете? – П. вцепился в него всеми конечностями, напрочь игнорируя ругающуюся Шолах и плюющуюся Ману.
- Примус чиним! – победный рывок – и одеялу вернули его законное место. Правда, оно тут же попыталось дезертировать вновь, но Шолах была начеку и на провокации не поддалась.
- Анчоус, достань там пивка из холодильника, - П, поняв, что все самое интересное кончилось, вернулся к более насущным проблемам. Шолах и Ману затаились под одеялом.
- Пиво? А… да… хорошая мысля, щас мы… так. Так!! Шолааааааах?!!!
- Мнэ? – Шолах неубедительно попыталась спрятаться за Ману.
- Шолли!!! У тебя совесть есть?!!!
- Это риторический вопрос?
- Судя по отсутствию пива в холодильнике – да! – Анчоус злобно хлопнула дверцей холодильника, насторожено прислушалась к донесшемуся оттуда грохоту и вернулась в комнату. Возмущенно пнула хихикающий одеяльный холм.
- Гы-гы… щекотно!
П. задумчиво покрутил в руках тапочку.
- Но-но! – от Шолах не укрылись его манипуляции, - я попрошу! Шолахи редкий охраняемый вид!
- Ничего страшного, Гринпис далеко, а подвал ближе…
- Зажали, пиво, да? Ууууу, злобные какие… сыроежки…
Одеяло вновь улепетнуло, на этот раз окончательно. Анчоус неподкупно скрестила руки на груди.
- Шолах! Дуй за пивом!


- Хэлен, а ты уверена, что мы идем правильно, - в пятисотый, наверное, раз, переспросила Шолах, с трудом шевеля отваливающимися ботинками.
- Спокойно! – Хелен бодро дефилировала впереди, старательно делая вид, что сдавленная и весьма изощренная ругань за спиной ей отнюдь не в диковинку, - еще километра два – и мы на месте!
- Это на кладбище, что ли? – Шолах поудобнее перехватила закатывающую глаза Ману за талию, - судя по всему, в конце пути, мы именно там и окажемся. В одной большой братской могиле…
- Извращенка… - простонала Ману.
- Угу. К нам сегодня приходил некрозоопедофил…
- Хорош стонать. Возвращаться поздно.
Шолах злобно пнула мусорную урну, старательно не вслушиваясь в обиженный писк какого-то дяденьки, которому на нос шлепнулась банановая кожура, и потопала вперед.

После того, как Анчоус и П смылись на работу, Шолах и Ману [вырезано цензурой].
Затем, добравшись до Таганской, с полчасика порыскали там в поисках Лемми, который оттаранил их к Хэлен. Девушки накатили за встречу, после чего поступило предложение сходить перекусить. Теперь же Хэлен вела их в «очень уютный ресторанчик, там пиво вкусное и пицца недорогая…» уже два часа.
- Не хороните меня под Кремлевской стеной, - Олень без сил висела на Шолах, - похороните меня под скромной русской березкой…
- Лучше под осинкой, - хмыкнула Шолах, упрямо волоча подругу вперед, - готичнее.
- Да где угодно! Только прям щас и быстро.
- Фигушки, живи и мучайся.
- Шолаааааах! Садистко…
- Есть такое. Олень, не спи!
- Я не сплююююю… я умирааааааааю…
- Хэлен, я не желаю волочить на себе труп!
- Ну так брось ее, - мирно посоветовала Хэлен, после чего их передвижение значительно убыстрилось. Минут на пять. Затем Олень вновь принялась изображать умирающего лебедя.
- Шолли… Убей меня, а?!
- Давай лучше Хэлен тут прикопаем…
- Меня нельзя, - Хэлен сосредоточенно высматривала что-то впереди, - без меня вы не дойдете…
- Дойдем, - буркнула Шолах, привычно подхватывая Ману под мышки, и водружая себе на закорки, - вот щас я лягу на дорогу…
- Размечталась! Да любой водитель тебя переедет, да еще назад сдаст, чтоб убедиться, что ты уже отъехала…
- Ни фига, он помнет бампер об мои железобетонные принципы!
- А где они у тебя особенно железобетоны? – заинтересовалась Хелен.
- Судя по тому, что у меня уже мозоли на всех местах, наш Шолашиг – просто бродячий памятник самой себе! – Ману попыталась устроиться поудобнее. Шолах обиженно засопела, но промолчала.
- Пришли! – объявила Хэлен. Два ликующих вопля сменились недоуменным мычанием.
- Хэлен, - Шолах удивленно таращилась на выросшее перед ними здание, - но это же клуб!
- Ну да, - слегка удивилась Хэлен, - мы же сюда и шли!
- Хэлен, - вкрадчиво-угрожающе поинтересовалась Шолах, - мы шли в ресторан!
- Ну…- Хэлен смутилась, но тут же просияла, - вот видите как здорово! Шли в ресторан а вышли к клубу!
- То есть кормить нас не будут? – Задала главный вопрос Шолли.
Хэлен обезоруживающе улыбнулась. Увы, на Шолах это не подействовало.
- МЫ ТАМ бУДЕМ ПЛЯСАТЬ ГОЛОДНЫЕ?????? – взревела Шолах, - ну все… сейчас прольется чья-то кровь…
- Шолашик, Шолашик, - Олень повисла на плечах подруги, побледневшая Хэлен затравленно пятилась, - Шолли, успокойся…
- Нет, пусть она мне скажет! В каком месте у нее находится совесть?!!!
Олень уточнила, на ухо. Кроме того, умудрилась за этим самым ухом почесать.
Шолашко тут же растаял, и замурлыкал. Хотя, как выяснилось секунду спустя, мурлыкало у нее в животе, но это уже детали.
- А, вот вы где, - из-за угла вынул страшно озабоченный Лемми в сопровождении Мартинса, - ну и кому стоим?
Шолль мстительно ткнула пальцем в Хэлен. Та фыркнула.
- Шолах, стоять! – Ману едва успела цапнуть Шолашега за рюкзак.
- ?????
- Ты свой мордофейс в зеркало видела? Вождь краснорожих…
Шолль смущенно потупился, отчаянно семафоря помидорными (и по форме, и по цвету, и по размеру) щеками. Ману выудила из сумочки тональник, зачерпнула побольше и принялась усердно мазать на мордашку Шолах.
- Малярную кисть надо? – съехидничала Хэлен.
- И вот этой вредной женщине, я, не щадя усилий, пива, и мата пыталась вставить колечко в губу? Где справедливость, товарищи…
- Ну ни фига себе, я сама его вставила!
- А фиг бы ты его вставила, если б я его не замучила!
Хэлен поперхнулась очередной репликой от такой наглости. Шолах украдкой показала ей свой пирсингованый язык.
- Девочки, не ссортесь! – Ману нанесла последний мазок на нос Шолах, и удовлетворенно оглядела дело рук своих.
- Я ссорюсь?! Да я самый мирный на свете Шолах!
- Особенно если кормить вовремя… - хихикнула Хэлен.
- Не будем о грустном, - проникновенно попросила ее Шолах, и они направились в клуб.

- Мда… бедненько, но чистенько, - Шолах плюхнула на столик два пластиковых стакана с пивом, и плюхнулась на диванчик.
- Не пширдирайша, - прошепелявил Олень сквозь зажатую в зубах сигарету, - лучше вон, смотри…
Они находились на балкончике, нависавшем почти над сценой. Шолах принялся покорно изучать висящие под потолком плафоны, какие-то шары и прочее железо.
- Да не туда смотри! На сцену! Уииииии!!!
Ману сорвалась с места и свесилась через перила. На сцену выходили музыканты Дарк Сикрет Лав.
Шо мрачно полезла в рюкзак за фотоаппаратом, сдержанно недоумевая. Ну поют. Ну и что?
- Дэвилс!!!! – взревели снизу. Шолах икнул, подпрыгнул, оттиснул от перил Ману и дрожащими руками вцепился в телефон.
- Ииииииии!!!! – Орала Ману, воодушевленно размахивая руками, отчаянно пытаясь спикировать на солиста группы.
- Угу, - Шолах невозмутимо удерживала за джинсы извивающуюся Ману, другой рукой пыталась держать мобилу прямо. Прямо скажем – удавалось с трудом.
Концерт ее пока не очень пер. Но все-таки… Ману… пиво… сигареты… что еще надо для щастья?
Как оказалось, для щастья надо не так уж много. На сцену вышли Annodomini.
- Вот это да!
Внизу, страстно обнявшись с гитарой и сладострастно над ней извиваясь, зажигал длинноволосый чернявый парнишка, обликом невероятно напоминавший незабвенного Юрки 69.
- Ыыыыыы… - Шолах, захлебываясь слюной, воодушевленно приплясывал.
- Каааааакой мущщина!!!! – вторила Ману.
Выступление группы завершилось синхронным выдохом, после чего девчонки дружно схватились за сигареты.
- Нет, ну ты посмотри на это! – Олень возмущенно уставился на девицу, стоящую на динамике, и нахально пускающую дым в сторону музыкантов, - вот нахалка.
Шолах с готовностью сняла с ноги ботинок.
- Шолли!!!!
Шолажко скуксилась, но Олень продолжил:
- Ты же наверняка промажешь! А ну, дай сюда…
Ботинок свистнул в воздухе… спустя секунду подружки злорадно наблюдали изящный бряк и тихую панику внизу.
- Кто к нам с мечом придет… - хмыкнула Ману.
- Тот скончается от удушья, - удовлетворенно закончила Шолах, глядя как музыканты откровенно сдерживают хихиканье.
Тем временем на сцену вышли Dark Princess.
- Ох етиж твою… - Ману едва успела вцепиться в Шолашьи джинсы, и изо всех сил откинуться назад. Шолах висел в пяти метрах над сценой истошно голося, и отчаянно стараясь не капать слюной на клавишника.
- Шолли!!!! Я не Владимир Турчинский! Прекрати дергаться!!!!
Шолах остался глух к увещеваниям Ману, и изо всех сил пытался вывернуться из собственных джинсов, голося что-то невнятное, типа «твайумать!» , «хочу!» и «изнасилуюнах».
- Шолаааааашек!!!! – отчаянно заверещал Олень, чувствуя как джинсы выскальзывают из рук. Но тут, о счастье, группа закончила выступление. Олень вытер вспотевший лоб, и с ненавистью уставился на подругу.
- Шолль! Где твоя совесть???
- Тебе показаааааать? – томно протянула Шолах .
- Не стоит, - вздохнул Олень, - лучше давай еще по пиву…

И вот, наконец, на сцену вышли Рефлекшен…
Что творилось в зале! Фигня… а что творилось на балконе!!!!
Шолах орала и размахивала футболкой, Олень изображал укуренного кенгуру, и обе подружки верещали что было сил, так что Юха периодически косился на балкон, поднимая девчачий визг выше на два тона…
Под конец девчонки охрипли, но когда Юха, уходя, послал на балкон воздушный поцелуй, голоса взялись сами собой…

- Уфффф! – Шолах растеклась по креслу, удовлетворенно жуя сигарету.
- Каааааайф… - Ману устроилась у нее на плече, довольно жмурясь.
После концерта девушки дружно передислоцировались в клуб Точка, вытаращенными глазами и сочными комментариями сопровождая каждого мимопроходящего персонажа, ибо посмотреть было на что… В Точке явно проходила частная БДСМ-вечеринка, и Шолашег изо всех сил рвался в ней поучаствовать.
- Шоль, усядься, а? – не выдержала наконец Ману, - всех клиентов распугаешь…
- В смысле? – не въехал Шолашь, - каких клиентов??? Чьих????
- Клиентов клуба, - вздохнул Олень, - твоего горящего взгляда и капающей слюны ни один БДСМщиу не выдержит…
- Я буду нежной! – обиженно протянула Шолах.
- Ну-ну, - скептически хмыкнул Шолах.
- Ману! – к ним подбежала взъерошенная Хэлен, - ой, идем скорее! Там Юха!
- Где????? – взревели обе подружки, судорожно озираясь.
Хэлен повела пальчиком, и через секунду траекторию передвижения девушек отмечали только с грохотом падающие столы и тихий сдержанный мат посетителей.
Перед дверью в вип-зону Ману хотела было по привычке затормозить, но Шолах легонько подтолкнула ее пузцом. Против такого объемного аргумента возразить было нечего, и Ману, всем лицом изображая зубною боль, вошла в комнату. Шолах моментально сориентировалась, подпихнув ее к Юхе, и принялась фотографировать, старательно игнорируя возмущенный визг менеджера группы, вопившей что-то про Тверь.
Но какая, к черту, Тверь, если Ману и Шолах хотят? Даже не просто хотят, а ХОТЯТ, невзирая на желание присутствующих? Тем более, что Шолах уже заметила мелькнувшие в углу длинные патлы Атера, и с целенаправленностью торпеды устремилась в его сторону. Ману же добродушно усмехнулась и переключилась на смущенно улыбающегося Юху…
События развивались во вполне понятной последовательности, и часа через полтора Юха ненавязчиво предложил Ману продолжить знакомство воооооон в той небольшой комнатке. Девушка поискала глазами Шолах, и с легким удивлением обнаружила ее в углу. На коленях ее блаженно хихикал Атер, разметав свой хаер по внушительному Шолашьему бюсту. Сама девушка благосклонно щурилась с видом сытой кошки, периодически поглаживая парнишку по коленке…
Знакомство же Юхи с Ману в плавной последовательности перетекло в более близкое… потом еще в более близкое… и еще ближе… И вот наконец Юхы нежно заскользил губами по шее девушки…
… Но тут дверь распахнулась и на пороге возникло нечто большое, взъерошенное и синее в дугу.
- Ой, а что это вы тут делаете? – страшно знакомым голосом поинтересовалось Нечто, - а можно я с вами посижу?
Скрип зубов Юхи, обломавшегося на самом интересном месте, мог бы вызвать мигрень и нервный тик даже у глухого.
- Атер!!!!! – заорала Ману.
Рядом с нечто нарисовалась стройная длинноволосая тень.
- Займи ее чем нибудь! – рявкнул Олень, - уведи отсюда, к стулу привяжи, соску дай, только чтоб хоть полчаса ее здесь не было!!!!
- Ха! – гордо выпятила бюст Шолах, - Олень, мальчику двадцать лет! Таки ты думаешь, он может чем-то меня заинтересова… Аааа? Э? Это что? Это как? Куда? А зачем тебе… Ооооо! Ух ты! Вау! Ой, нет, лучше сюда…
Юха тихо рассмеялся и вновь склонился к Ману…




Третий день.

Телефонный звонок вонзился в измученный похмельем мозг Шолаха. Упираясь руками в почему-то раскачивающуюся по синусоиде кровать, она приподнялась, и, придерживая растопыренными пальцами веки, кое-как огляделась.
Все мыслимые и немыслимые места в неизвестной комнате занимали лежащие там и сям тела. Во всех мыслимых и немыслимых позах. Шоль неуверенно оглянулась и покрылась потом. Слева от нее лежала Ману. Справа – Юха. Причем судя по сползшей простыне, из одежды на них были только татухи… Шолах испуганно ощупала свои бесценные килограммы и облегченно выдохнула – на ней была любимая футболка.
Телефон продолжал настойчиво дребезжать. Шоль мученически закрыла глаза и принялась отыскивать наощупь ненавистный мобильник, стараясь игнорировать хриплую ругань и сбивчиво извиняясь.
- Але…
- Это кто? – прозвучал в трубке бойкий мужской голос.
- Таки вы мне все равно не поверите… - просипела Шолах.
Говоривший на секунду замялся, а потом неуверенно предположил:
- Мама?
Шолах рухнула обратно на кровать, изо всех сил давя в себе гогот.
- Угадал, сынок…
- Нет, - решительно отверг все инсинуации голос, - вы не мама.
- Да вроде нет еще… гм… хотя вчерашний вечер я совсем не помню, так шо, может быть, вы уже таки правы…
- Вообще-то мне нужен Атер, - задушевно признался голос.
- Ммммммм, - Шолах потерла лоб, припоминая, - вообще, кажется он где-то здесь…
- А вы не могли бы мне его найти?
Шолах огляделась во второй раз и жалобно проскулила в трубку:
- А вы его близко знаете?
- Ну, вобщем да, - замялся голос.
- Тогда скажите, у него большой… мммм… как бы это помягче выразиться? Тут так темно, что придется искать его наощупь…
- Тогда Атер это я, - оживленно раздалось из одного угла комнаты. Шолах встрепенулась, но из противоположного угла комнаты прозвучало:
- Не гони, это я Атер…
- Да ни фига, Атер здесь…
- Пшлнах! Вот он Атер.
- Закройся, хмырь. Я Атер.
- Всем ша, - прозвучал за спиной у Шолли сиплый голос Ману, - Шолашег, не верь им, Атер – это я…
- Вообще-то я хотела уточнить большой ли у него нос, - призналась Шолах.
- Уууууу… - разочарованно взвыла комната.
- Вот так всегда, - Ману села на кровати, прикрываясь простынкой, - любимая женщина с самого утра обманывает мои ожидания… Шо же будет дальше?
- Я окажусь мужчиной, - хихикнула Шолах. Олень посмотрела на нее с жалостливым скептицизмом, потом откашлялась и хорошо поставленным гроулом приказала:
- Шолах! Пошли пить пиво!
- Так я не понял, - очнулся голос в трубке, - вы не нашли мне Атера?
- Ну… - начала было Шолах.
В это время из ванной донесся полный дикого первобытного ужаса вопль. Олень испуганно вцепился в простыню, а трубка в руках Шолах проявила невиданную прыть, попытавшись выскользнуть из мгновенно вспотевших Шолиных ладошек.
Дверь ванной вылетела из стояка, и на пороге возник сине-зеленый, со вздыбленными волосами, трясущийся на последней стадии истерики Атер. В руках парень держал огромные черные трусы-парашюты и какую-то бумажку. Клацая зубами, он попытался что-то выговорить, но не совладал, а посему просто сунул бельишко в руки Ману, а бумажку швырнул Шолах, с натугой приподнял дверь, вставил ее обратно в косяк, и с грохотом закрыл ее за собой. Судя по звукам, к несчастной двери активно придвигалась ванна.
Девушки склонились над запиской, подсвечивая себе мобилой.
Через минуту Ману, рыдая от смеха, уткнулась плечо Шолли, а сама Шолах, икая и всхлипывая, перечитала бумажку снова:
«Дарагой! – корявым почерком было написано там, - Спасыбо за чудэсную ноч! Твой навэки, Вахтанг. Цилую. Пазвани мнэ.»
- Хосссспадииииии… - простонала Ману, хватаясь за виски, - что вчера было????
- Та шоб я знал, - хмыкнула Шолах, с интересом вертя трусы в разные стороны. Потом со вздохом отложила их в сторону: - Не мой стиль, короткие слишком…
- Так откуда они по твоему взялись? Уж не хочешь ли ты сказать, что он вчера правда… ну это… И куда ж ты смотрела тогда???
- Все мои мысли были о тебе, - лучезарно улыбнулась Шолах, - а трусы с запиской я ему вчера сама подкинула…
- А у тебя они откуда???? – вытаращилась Ману.
- Да Лемми одолжил…
- А у него откуда?????
- Слушай, я тебе что, справочная???? Вот щас пивка выпью, и придумаю, откуда они у Лемми… Ты мне лучше скажи, с какого перепугу я с вами в одной постели оказалась???
Ману подавилась пивом и раскашлялась.
- Мда, - прокомментировала Шолах, - диагноз ясен.

Все хорошее когда-нибудь заканчивается. Закончился и этот день.
Сначала свалили Рефлекшен, причем Юха добрых полчаса обнимал по очереди то бардовую Ману, то недоумевающую Шолах, умоляя позвонить им, когда в следующий раз они будут в России… Уехал трясущийся и беспрестанно озирающийся Атер, которго путем долгих уговоров и клятвенных заверений что «ничего такого вчера не было» (Эффект заверений мог быть бы выше, если б Шолах не хихикала с самым паскудным видом). Унесся по своим делам Лемми, прихватив с собой Шолах…
Анчоус и Ману молча курили на вокзале.
- Ну что? – вздохнул Анчоус.
- Пора… - прошептала Ману.
- Ты реветь не вздумай, - хмыкнула Анчоус, - радоваться надо.
- Чему?
- Нуууууу… мне тут Шолах звонила…
Ману начала медленно краснеть.
- И рассказала мне много интересного… про то, как в старину люди добывали огонь… сколько автографов дал тебе Юха… про то как бедного Шоля хотели скинуть с дивана… Олень, Олень, фу! Фу, я сказала! Остынь! – Анчоус еле успел увернуться от нависшей над ее рыжей головой сумки.
- Ну Шолашь Борисовна, - прошипела Ману, - ну дождешься ты у меня в следующий раз…
Анчоус загадочно улыбнулась…

Ману грустно смотрела на удаляющийся аэропорт, сердито игнорируя сопенье и кашлянье соседки. А та словно нарочно, вертелась, ерзала, пыхтела и сердито шуршала газетой…
- Вы что там, на гвоздях сидите? – наконец, неприязненно поинтересовалась она.
- На гвоздях, оно, конечно, хорошо, но ты же помнишь про мои железобетонные принципы? – газета свернулась, и обалдевшая Ману уставилась в до боли знакомые кари-зеленые глаза Шолах, - они же погнутся! А вот посидеть на чьих-нибудь коленях… Ману? Мануууу!!!!! Ааааааай, что ты делаешь, больно же!!!!
- Мне плевать, что ты тут делаешь!!!! – орала Ману, от души колотя Шолашега газетой, - мне плевать как ты просочилась в самолет мимо меня!!!!! Но вот то что ты наплела Анчоусу, ты мне расскажешь прямо здесь и сейчас!!!!!!!!
- Тебе в лицах и подробностях? Да положи же ты наконец эту газету! Ай, ой! Ничего не скажу, молчать буду все две недели, на которые к тебе собиралась!
- Ничего, - Ману сдула прилипшую ко лбу челку и поудобнее перехватила газету, - за две недели ты расскажешь мне все, вплоть до родословной своего кота и его детских болезней…
Самолет летел в Иркутск…

@темы: Творчество?!!

---

И снова от Алены. Удивительная женщина.

16.01.2009 в 11:38

Пишет  AlyonaSL:

И еще ночной бред - вдогонку
Вчерашний ночной "выброс" потребовал "парного кусочка".
Выкладываю - и убегаю по делам, а вы тут кидайтесь тапками

***

Вот еще один день доживает своё на земле: ты сидишь в тишине, потому что давно так привык. Сколько помнишь себя – было принято в вашей семье изучать молчаливый, чужой, непонятный язык. И когда по пустынному берегу в детстве ты шел – жадно слушал и ветер, и шепчущий что-то прибой… Просто дома ты этого был не случайно лишен: только жестами мама твоя говорила с тобой.
Ты взрослел, но вся жизнь молчалива была и тиха: ты привык в тишине размышлять о вопросах судьбы. И когда в сорок пять перебрался ты в Город Греха – то не ведал, как встанет судьба твоя в нем на дыбы. Ты ходил на работу – и там в тишине размышлял, дома классику слушал негромко, живя тишиной, - засыпал, просыпался… И вовсе пока что не знал, что любовь твоя поздняя ждет у тебя за спиной. Что однажды ворвется к тебе в опостылевший дом громкой музыки, смеха и звуков других торжество; что придет и навеки останется в сердце твоём шепот страсти горячий и стон благодарный его… После бешеной ласки уснете вы, как во хмелю, и ладонь его будет в твоей согреваться руке; а потом ты научишь его говорить «я люблю» - только жестами, молча, на давнем твоем языке.

@темы: Моих друзей, Любимое

---

Скоро стану негласныь хранителем слова Алены... ))

16.01.2009 в 04:26

Пишет  AlyonaSL:

Очередной ночной бред
Слушайте, я уже не знаю, что с этим делать! Опять стихопроза

***

В обычном городке калифорнийском, таком, как все, – не дальнем и не близком, – вовсю царит веселая весна. Там солнце отражается в окошке, а мимо мчит мальчишка по дорожке – ему опять сегодня не до сна.
Мальчишке шесть. Он только в первом классе. Он с дедушкой забор усердно красит, и радуется, слыша: «Хорошо!» Еще и путь не выбран в жизни верный, и год далекий, восемьдесят первый, еще наполовину не прошел.
И бабушка, владея чудным даром, еще с хрустальным не уселась шаром на кухоньке, урвав пяток минут. Она еще такой не ставит цели: узнать, что будет с внуком в самом деле, какие впереди событья ждут? Ей вообще сегодня не до шара:
- Ты что купил ребенку, ирод старый? Опять набор? А кухню кто взорвал?
Но дед ответит вовсе не сердито: - А может, будет химик знаменитый? - и мальчик покраснеет от похвал.
Тут бабушка махнет на них рукою: «Оставьте наконец меня в покое!» И взяв с собой от погреба ключи, обедом озаботится привычно; чтобы не слышать, как они химичат, как Олаф снова: - Нана, не ворчи!
Она еще не знает, слава богу, что ей осталось жить совсем немного, и вовсе не узнает, на беду, что после Стэнфорд внук ее закончит – а там в Лас-Вегас улететь захочет когда-нибудь в двухтысячном году. Что он найдет отличную работу, где будет с наслажденьем и охотой о детстве приснопамятном болтать: о кухне той, что с дедушкой взорвали, о крашеном заборе, о подвале, куда он лазил думать и мечтать. Что умные читать он будет книжки, и что потом придет любовь к мальчишке – отчаянная, странная, своя: она ему доставит мук немало – и хорошо, что бабушка не знала об этой вот детали бытия! Но если бы она узрела в шаре, как это будет - в холоде и в жаре, сквозь все преграды, беды и молву, – она, хоть не поверила бы шару, но внуку бы, наверно, не мешала: кто знает, как там будет наяву.
Быть может, правда, счастье ждет такое. Пусть странное, в бессонниц непокое, пустынной ночью и в слепом огне, родное, без закона и без слова, придет оно – и мальчик вспомнит снова, как солнце отражается в окне.

@темы: Моих друзей, Любимое

---

15.01.2009 в 02:14

Пишет  AlyonaSL:

Опять ночной бред...
И опять в стихопрозе.
Простите моего музыкА: у него ни черта не пишется, так он вот так вот пафосно изгаляется в промежутках...

***

Это так замечательно – просто вернуться домой. И стряхнуть с себя все, что нападало за день на плечи. И почувствовать прямо в прихожей, как чуточку легче оттого, что он рядом и просто стоит за спиной. Мы на кухне опять будем вместе весь вечер сидеть: будет стынущий кофе свидетелем нашей беседы. Я скажу себе снова, что завтра я снова уеду, чтобы снова вернуться и снова в глаза поглядеть. Это так замечательно – знать, что тебя где-то ждут. О тебе беспокоятся – пусть так смешно и нелепо. Но всегда поутру чуть прозрачнее кажется небо, если к дому проложен надежный знакомый маршрут. Если вновь на пороге тебя обнимают за плечи. Если вместе с тобой не боятся смертей и рутин. Так и жить, и работать, и выстоять чуточку легче: если ты не один. Если ты навсегда не один.

@темы: Моих друзей

---

Новогоднее предсказание

В Новом 2008 году тебя ждет... твоя вторая половинка. и будете жить вместе долго и счастливо А что ждет тебя?

Еще: тесты для блогов

И как они догадались? Хе-хе, еще бы адрес дали, по которому она меня ждет...

---

блин!!!!

Ну как тут не материться!!!!!

нам поставили мониторинг!!!!!!!!!!!!!

балииииин....

Шолах грустит.

@настроение: сердитое

---

ура!

у меня будет bjd-енок!

---

Бнопня...

Я сказал, что хочу +20°С и теплую воду, и мою погоду доставили в 5 городов. Среди них: — Бристоль (Великобритания)  вода +17 — Южно-Курильск (Россия)  вода +15 — Лос-Анджелес (США)  вода +21 А вашу? Доставка и прогноз погоды

---

Собезъянничала у http://www.diary.ru/~DrakonL/ (ну не вставляется у меня собака...)

rebutovo.ru/bonus/index.php?z=33533

---

О дождях

Дождь.
Идет дождь.
Где-то далеко – капли скатываются по веткам и листьям, собираются каплями на кончиках веток и звонко плюхают в прозрачные, голубые лужи.
Пахнет землей. Травой. Пахнет дождем…
Интересно, почему все говорят, что пахнет озоном, когда пахнет дождем?
Где-то в подземных переходах, в дверях магазинов, толпится и ругается народ, проклиная падающую с неба воду.
А здесь – идет дождь.
Здорово наблюдать его, стоя в лесу под деревом. Морщиться, когда капли падают тебе на нос или за шиворот. Или стукнуть кулаком по стволу дерева, чтоб тебя окатило веселым ливнем. Так забавно…

Где-то есть Мир Дождя, где у каждого существует СВОЙ дождь. Свой собственный дождь, разный и одинаковый одновременно…
И просто под этим дождем хочется БЫТЬ. Быть, и смотреть на него. Одному. Или с тем, с кем можно помолчать.

Я никогда не стояла под дождем одна. Или с кем-то. Да и были они, эти дожди?
Мне неважно.
У меня есть свой собственный дождь. И множество миров, где идет этот дождь. О нем не обязательно рассказывать, или описывать. Его надо просто чувствовать… верить в него.
Глупо, тупизм.
Но мне это кажется важным.
Если дождь поможет тебе что-то понять, или стать к кому-то ближе, значит, этот дождь идет не зря…

И еще. Если бы я была погодой, я была бы дождем…

@темы: Творчество?!!

---

Грустное

Я ощущаю дымчатую серость,
Мою надежду ждет полнейший крах.
Как будто легкой кистью фрилансера
На небе нарисован чей-то страх.

Усталым зверем дождь стучится в окна...
Впусти его - он так же одинок.
Оттенки серого в сознании поблекнут,
Соединившись в темное пятно.

Депрессия! Мой револьвер ответит.
Вопросы можешь выбрать и сама...
Как холодно сегодня... этот ветер
Меня сведет когда-нибудь с ума.

Сегодня я могла бы застрелиться, -
Но не судьба - до завтра подождем.
Дождь не похож на слезы на ресницах,
Как был, так и останется дождем...

Автор - Анна Федорова.

@темы: Любимое

---

Мы родом из детства.

Посмотрела в субботу мультфильм.
Я этот мультик впервые посмотрела в 9 лет. И то - куском, не зная названия. Спасибо Незабвенной за диск.
Моежте себе представить, что я 15 лет помнила об этом мультфильме, и узнала его?
Мультик этот - "Мой сосед Тоторо", режиссер Хаяо Миядзаки.
Волшебный мультик, и добрый. Рекомендую, как и остальные его работы (Особенно "Шагающий замок" и "Унесенные призраками")
У человека невероятная фантазаия. А у меня теперь мечта (еще одна, - съездить в Японию, в музей студии Ghibli ...



имеено этот котобус, кстати, и запомнился больше всего.



Тоторо - большой, серый, в центре.

---

Встреча...

Еще один стеб на тему общей встречи.

- Блинвашуматьйобаныйналеводасколькожможно!
- Шолашег, не пыли…
- Буду пылить! – Шолли с чувством наградила ни в чем неповинную стену смачным пинком, - самолет час назад приземлился!!! Где оно шляется?
- Шолашик, - Анчоус пошире развернула плакат, - не дыши на меня нервными клетками. И убавь звук, а то о твоей истерике глядишь, не всякий за три километра узнает….
Шолли зарычала и мрачно сунула в рот сигарету.
Девушки прыгали на холоде битый час, поджидая Манулу. Умудрившись опоздать к прилету, они обе искренне недоумевали, как это можно заблудиться в Домодедово, и выражали свое удивление исключительно нецензурными словами.
- Давай я что ли подержу… - Шолашь протянула руки к плакату с хартаграммкой.
- Давай, - обрадовалась рыжая, - а я пойду… за сигаредками.
Не успел Анчоус сделать два шага, как Шолли выхватила помаду, и, высунув от усердия язык, принялась что-то карябать на обратной стороне. Вернувшаяся Анчоус подозрительно уставилось на мечтательное лицо подруги.
- Шолли?
- Мнэ?
- А чего это у тебя морда лица такая довольная? Ты что, ее уже встретила, ботинками запинала и в мешок сложила?
В глазах Шолашега засветилась такая укоризна… Но судя по всему, совесть Анчоуса была конкретно недоступна. Либо пропита еще в раннем детстве.
- Ну извини, - покаялась она и рявкнула на очередного проходимца:
- Нет, мы не секта!
- Ну почему же? – до глубины души оскорбилась Шолли, - мы секта! Дендрофило-садомазохисты! Присоединяйтесь! Щас мы еще накатим по сто грамм, и устроим флэш моб с перестукиванием лбом всего деревянного, до чего сможем дотянуться! А до чего не дотянемся лбом, будем бить ногами! Ваш лоб, дяденька, первый на очереди… вы Буратино не родственник?
- Шолашик, - обреченно вздохнула Анчоус, - я на тебя намордник надену, ей-Богу…
- Ха! – задрала нос к небу Шолах, - такую красоту не спрячешь! (Анчоус окинула взглядом центнер живого веса и вынужденно согласилась. Особенно если учесть, что этот центнер час трясся на морозе и находился в предпоследней стадии озлобленности…) О, малыыыыш… я поняла… - Шолашик игриво улыбнулась, и пихнула рыжую бедром (как ни странно, Анчоус устояла. Привыкла… ) Только напомнила:
- Шолашик, я замужем…
- Ничего, - хмыкнула Шолли, - муж не стенка, подвинем! Еще и Мане место останется…

- Ой! – завопила вдруг Анчоус, возбужденно подпрыгивая, - Шолашег!!! Это она!!!! Поднимай плакат повыше!!!!
Шолажко радостно оскалилась, повернула плакат хартой к себе и торжественно воздела над головой.
- Анчоус! – из толпы вынырнула стройная темноволосая девушка и бросилась к рыжей.
- Ману! – девушки принялись ажитированно тискать друг друга, - а мы тебя так ждали, так ждали… вот, даже плакатик сделали…
- Я вижу… - кисло согласилась Ману. Анчоус удивленно обернулась и остолбенела.
Шолашь продолжала держать плакат на вытянутых руках. На лице ее застыло выражение неземного блаженства, в глазах стояли слезы… с таким выражением ангел смотрит на свое божество… и над всем этим девяностокилограммовым экзальтированным великолепием высился плакатик с надписью «Ну йопт!».
- Шолашик, - тоном тигра-людоеда, прикидывающегося валенком, прошипела Анчоус, - Ну, твою мать, Шолашь Борисовна!!!!
- Ага, - Шолли выпала из астрала, вручила плакатик Анчоусу, и стиснула Ману в богатырских объятьях, истошно голося «Так вот ты какой, северный олень!»
- Шолли, я тоже рада тебя вииии… экк! – Ману захрипела и попыталась высвободиться. Щаз!! Шолли, забыв обо всем на свете, тискала Ману с энтузиазмом озабоченного медведя, не обращая внимания на прыгающую вокруг Анчоуса, и постепенно собирающуюся толпу вокруг. Кое кто уже вовсю фотографировал…
- Шоллааааашег!!!! – Анчоусу, наконец удалось докричаться до впавшей в приветственный экстаз Шолли.
- А? – Шолах с интересом уставилась на фиолетовую Ману, закатившую глаза и судорожно дергавшую ножкой, - ой, Манечка… тебе что, плохо?
- Мне хорошо… - слабо прохрипела Ману, делая жадный вдох, - мне уже совсем хорошо, и больше ничего в этой жизни мне не надо! Все самое страшное я уже видела…
Шолах расплылась в довольной улыбке и попыталась обнять Ману еще раз. Однако Анчоус была начеку и отважно вклинилась между молотом и наковальней (то есть между пузом Шолашика и худеньким тельцем Ману). Однако Шолли такие мелочи не смущали и она с удвоенным энтузиазмом монаха, у которого только что кончился пятилетний обет воздержания, плющила в железобетнонных объятьях букет хрипящих и матерящихся девиц еще добрых минут десять, выпустив только тогда, когда они уже утратили всякую надежду дожить до… гм… чего-то более приятного.
- Ну чего девчат? – Шолли уцепила подруг под локотки и поперла к метро, - за знакомство, по чуть-чуть?

«По чуть-чуть за знакомство» растянулось на «еще чуть-чуть, и» когда Анчоус, слегка забеспокоилась. Что-то зудело у нее, что-то неясное, смутное и неопределенное. Она пожаловалась на неясное чувство Шолашику, а та, повертев рыжую из стороны в сторону и обхлопав, выудила из ее кармана мобильник.
На том конце провода П. кротко и тихо поинтересовался, когда же наконец, етит вашу мать через пень и налево, его любимая жена, чтоб ей пусто и холодно и с утра не похмелямшись, и ее милые подруги, туды их мать нехай в старой бане с канделябром, соизволят почтить, растак, разэтак и перетак, их скромное жилище, растуды их c переляком сквозь бетонный потолок?!!!
Анчоус грустно икнула и заверила, что они уже идут. Шла, правда, только Шолли, ибо Ману и Анчоус передвигаться самостоятельно уже не могли. Шолли привычно рассовала их по подмышкам и строевым шагом направилась к дому Анчоуса. В дверь пришлось стучать лбом, так как руки были заняты.
- Ну и где вас носило, хотел бы я знать?!!! – в дверях боевым сусликом нарисовался П, изображающий на своем лице крайнюю степень негодования. Особенно удался нервный тик.
- Вэк! – бодро поздоровалась Шолажко, пытаясь придать подругам вертикальное положение.
- Вы что, пили??? – возмутился П. Шолажко смущенно запыхтела, но возмущенный вопль П. свел все муки совести на нет:
- ВЫ ПИЛИ БЕЗ МЕНЯ?????
- Фу, ерунда какая, - Шолашику наконец удалось прислонить блаженно хихикающих подруг к стене, - без тебя мы так… фигней страдали… а вот теперь мы будем пить. Не просто пить, а ПИТЬ!
- Так, девочки, - Анчоус отлепилась от стенки, опираясь на вешалку, и попыталась проявить гостеприимство, - вот смотрите сюда… Мяв! …вот тут ванная… Мяяяяяв!!!! … вон там кухня… Мяуаааа!!!! Ну, а вот сюда раздевайтесь, проходите… да… ага… Муаааа… хррр… располагайтесь в общем… Ой, П, а чего это с кошками?...
- Анчоус, - П глубокомысленно вздохнул, - поставь вешалку на место, и не пытайся надеть кошек вместо домашних тапочек!

Наконец, девушки ценой невероятных усилий уронили вешалку (П только плюнул), и по одной просочились в комнату. Кровать жалобно всхлипнула под тройным весом.
- Ну? – бодро провозгласила Шолах, плотоядно оглядывая стол, уставленный пивом, - за знак…
- Стоять! – П с видом оскорбленного достоинства водрузился на стул, - сначала ответьте на простой вопрос: где вас носило три часа?!!
Ману и Анчоус жалобно уставились на Шолашега. Та напрягла свое красноречие (П взволнованно покосился на ее бордовую от мыслительных усилий физиомордию) и начала:
- О, богоравный и добродетельный муж, чтоб тебе охренеть по фазе конкретно и бесповоротно! Преклони свои уши перед моим печальным повествованием, ибо слова мои скорбны в той же мере как и бесценны… да будет известно тебе, что долгожданная наша встреча при свете полной луны состоялась, и была она радостной, бурной и веселой, как кот, валерьянки ухлебавшийся! И пили мы под столетними чинарами… опс, под фонарями, небесным огнем сияющими, пиво пенное, и наслаждались беседою, честных девушек достойною, о музыке финской готической, о достоинствах мужей нордических перед шведскими, а не омрачалась наша беседа… почти… ни спорами беспочвенными, ни криками гневными, ни волос выдергиваньем, ни глазьев подбиваниями… Белоснежный аргамак моих мыслей доскакал до оазиса твоего разума, отстучав своими золотыми копытами по твоей бубноподобной голове???
К концу Шолашиного спича П. медленно утек под стол, на все корки кляня себя за слишком длинный язык.
- Нет бога, кроме Шолаха! – удовлетворенно оценила впавшего в прострацию П. девушка.
- Воистину, аминь, - дружно поддержали ее подруги, с восторгом глядя на Шолашу.

И понеслась. П благоразумно не встревал в дальнейшее обсуждение мужских достоинств Вало, Тило, Юрки и иже с ними, и старался не краснеть при упоминании особенно выдающихся… мюэ… черт характера каждого из них, обсуждавшихся с таким знанием… предмета, что П. решил, что на концерт Анчоус с ними не пойдет! Не пойдет и точка…
По мере уменьшения на столе бутылок пива, достоинства финнов становились все более выдающимися, а когда Анчоус бросилась к компьютеру, дабы продемонстрировать их на конкретном примере… Звук, который издали три луженые девичьи глотки, вошел в историю Москвы как «Великий аномальный вопль»… Затем девушки попытались спеть хором «Фьюнерал оф хартс» для чего Шолашиг принялся громогласно требовать себе гитару… тут уж П. не выдержал, и, вопя, что он не позволит ломать любимый инструмент, на который собирал полгода, пряча половину зарплаты от любимой жены с риском для жизни(«Чегооооо???? Шолашик, дай сюда эту гитару, я ее щас…»). В результате пятиминутного грозного сопения со стороны Шолли и сочного комментария на великом и могучем со стороны П, и перетягивания гитары ( во время которого сильно пострадали дверь, диван, и Ужося) победила грубая мужская сила. П унесся прятать гитару в подвал, а Шолашег предложила спеть а-капелла под аккомпанемент кошек.
Вернувшийся П. застал дивную картину: трех пьяных в зюзю девиц, распевающих «Претендинг» на мотив «Калинки-малинки» и истошно завывающих на манер шотландских волынок кошек, которых упоенно душила, извлекая кошарные звуки (именно кошарные) Шолажко…
П. попытался извлечь зверски замученных животных из объятий Шолах, но та, упустив гитару, ни в какую не желала оставаться без музыки. Ее дружным гиканьем поддержали Ману и Анчоус, старательно рассовывая кошек по предметам своей одежды. В результате бюст Анчоуса стал конкретно кренить ее вперед, а П. невинно поинтересовался у Ману, так ли удобно сидеть на Тихоне, как она пыталась эти мимикой изобразить… В конце концов ценой невероятных усилий и троекратных обвинений в домогательстве, почти живых кошек удалось извлечь на свет Божий.
Оставшаяся без музыки компания принялась буянить и требовать танцев. П. благоразумно заныкался на второй этаж, ехидно интересуясь, где они собрались танцевать, если тут и повернуться-то можно с трудом… но после первого тура вальса, исполненного Шолашиком, и сравнимого по результатам с ураганом «Антонио» он умолк и принялся с остервенением стучаться лбом об кровать, пока Анчоус не попросила его стучать поритмичнее, раз уж кошек у них отобрали… П. обозвал их извращенками и завял.
А Шолашег, Ману и Анчоус пустились в пляс… Ману страстно извивалась в центре комнаты, вокруг нее вприсядку зажигала Шолажко, а Анчоус изображала подтанцовку, воинственно подпрыгивая и отстукивая «Лезгинку» в учебник по архитектурному проектированию… По потолку, голося «Аве Мария», носились кошки… П. уже ничему не удивлялся. Встрял он единственный раз только тогда, когда девицы решили устроить прыжки через костер и Анчоус попыталась поджечь занавески, утверждая, что прямой лунный свет куда готичнее… Бедный П. взмолился не губить пОтом, кровью и матюками повешенные лично им занавески, на что девушки согласились и рухнули там же, где и стояли…

Ману приподняла тяжелую голову и побилась лбом об пол. Рядом тяжко застонала Анчоус, выругался с верхней полки П…
Хорошо засыпать под шум дождя…
Хорошо засыпать под мурлыканье кошки…
И до чего ж мерзко и противно ворочаться на полу, то затыкая пальцами уши, то натягивая на голову подушку под громкий, гнусавый и раскатистый храп пьяного Шолашега!!!! Да еще когда по тебе с боевыми песнями маршируют два боевых мамонта, благоухающих луком, назвать которых кошками – значит, безосновательно оскорбить все кошачье племя чохом…
- Ну? – Мрачно поинтересовалась Анчоус у злобно пыхтящей аудитории, - предложения есть?
Со второго этажа услужливо упала подушка.
- П., это негуманно…
Горестный вздох.
- Ману?
- Пристрелить.
- Маааня… фу… как не стыдно…
- Давайте сломаем Шолашегу ногу… - Маня с садистким наслаждением вцепилась в подушку, представляя на ее месте ожесточенно храпящего Шолашега.
- Мань, да ладно тебе, - Анчоус включила свет и с ненавистью уставилась на Шолах, - кто будет держать тебя на своих могучих плечах завтра на концерте? Да и меня заодно…
- Я готова это пережить, - Ману злобно пнула Шолашега. Та счастливо вздохнула, перевернулась на спину, и от ее храпа с потолка посыпалась штукатурка.
- Мань, а может ее там… ну, за ушком почесать… в носик чмокнуть…
- Вот и займись, - Ману неподкупно чиркнула зажигалкой. Анчоус помялась, виновато взглянула на обиженного П., и осторожно почесала Шолашика за ухом. Та что-то одобрительно прохрапела… и сгребла Анчоуса в охапку.
- Ой, - в наступившей секундной тишине пискнул Анчоус. На такой эффект она явно не рассчитывала, тем более храп возобновился, только стал… как-то сладострастнее.
- П, выручай! – придушенно взвыла Анчоус, безуспешно барахтаясь и бросая гневные взгляды на сложившуюся пополам от хохота Ману, - П, ты что, решил стать вдовцом?
- Тило, - блаженно прошептала Шолашик, без особых усилий удерживая извивающуюся Анчоуса.
- Да какой я тебе Тило, ты, динозавр буйнпомешанный!!! – пищала Анчоус, яростно дрыгая ногами. Шолашег озабоченно нахмурилась, не открывая глаз, ощупала рыжую, после чего стиснула еще крепче, страстно выдохнув: «Мануууууу…»
- Блин, Маня!!! – орала Анчоус, дергаясь как взбесившийся кузнечик, - это ты должна быть на моем месте!!
- Кому должна я всем прощаю, - еле выдавила Ману, - ох… а вы отлично смотритесь!
- Так, ну хватит, - с верхней полки нарисовался П, и задумчиво потер подбородок. Девушки уставились на него: Анчоус с надеждой, Ману – с естествознательским интересом.
П со вкусом размял пальцы… и неожиданно тыкнул Шолашегу под ребро. После чего его просто снесло звуковой волной. Визжать Шолажко умела. И любила. И щекотки очень боялась. Но первое, что произнесла Анчоус, высвободившись из железного захвата Шолли, было:
- Как ты могла принять меня за Тило????
- Ну… - Шолли смущенно колупнула линолеум ножкой. Ойкнула и сделала вид, что эта дырка была здесь всегда, - ты худенькая… и на ощупь приятная…
- Бедный Тило, - прокомментировала Ману, - ему не достанется даже стриптиза???
- Оооо, - воодушевилась Шолашег, - я исполню ему стриптиз!!! Я покажу ему свою волосатую ногу аж до самого колена… А еще хрипло спою и побью в бубен…ему же… Эээээ, П, а ты-то чего прячешься? Вай мэ, вот они, мужчины…

- А может я все таки с вааааааами пойдууууууу? – Анчоус старательно игнорировала попытки П отцепить ее от этого полезного предмета мебели, с которым рыжая ни в какую не хотела расставаться, вися на нем уже битый час и действуя всем на нервы своим нытьем.
- Анчоус! – П злобно пыхтел, безуспешно пытаясь отскрести вешалку от рыжей, - мы уже обо всем договорились.
- Нууууу яяяяяя с ниииииимиииии хочуууууууу!!!!
- Анчоус!
- АААААААААААА!!!!
- Тьфу! – П вытер лоб, и сердито уставился на скромненько переминающихся в прихожей Ману и Шолли.
- И что прикажете с ней делать?
- Держи крепче! – Шолли рванула дверь на себя, выпихнула в дверь Манулу, выскочила сама и они со всех ног ломанулись на улицу… Позади слышался визг, мат, грохот, мяв и извечное «Мать вашу, да угомонитесь вы когда-нибудь???»
- Вот это отжиг! – Ману с трудом отдышалась, опираясь на залопнувшиеся за их спинами двери вагона. В метро они просто влетели на бреющем, в стелящемся прыжке перескочив через турникеты…
- Бедный П, - подтвердила Шолли, размашисто перекрестившись. Подруги уставились друг на друга и захохотали.

А концерт обещал быть не менее веселым…

@темы: Творчество?!!

---

Хим, Шолашег и Манула

Очередной стеб.

- Маааааняяяя!!!! – Шолах потрясла дверь ванной. Нет ответа.
- Ну Мааааань!
- Отвали…- мрачно донеслось оттуда.
- Ага. Оставь меня старушка, я в печали. Вылезай!
Тишина.
- Манула! Вылезай немедленно, или я дверь вынесу!
- Да бля! Выноси что хочешь, шкаф, картины, побрякушки, только отцепись!
Шолли вздохнула и уселась на пол.
- Я не могу спокойно слушать, как моя подруга третий час выстукивает лбом об ванну похоронный марш!
- А что мне еще выстукивать? Марш Мендельсона???
- Ну зачем так сразу… хотя бы «Танец с саблями» попробуй…
Предсмертный стон гарпии заставил Шолашу торопливо отползти в сторону и сныкаться за шкаф…
Причина депрессии Ману была проста и тривиальна. Сегодня вечером Химы давали концерт, а они с Шолашкой пролетели, как два куска прессованной стружки над Кустанаем… и теперь о том, что у Ману депрессия, знал весь дом. Правда, мнения были разными: кто-то считал, что в квартире у Шолли кого-то зверски пытают (с этим Шолли могла согласиться – депрессия Ману не сравнима ни с какими инквизиторскими пытками, и даже ей, поклоннице бдсма, было слегка не по себе), кто-то считал, что в квартире поселился мятежный дух, и вовсю названивал парапсихологам (приехавшим ученым был предъявлен этот самый мятежный дух, после чего поседевших ученых в срочном порядке увезли в Кащенко, а квартиру дружно объявили аномальной зоной).
- Мань! – Шолах предприняла очередную попытку воззвать к временно отсутствующему разуму подруги, - ну хватит уже! Ты мне весь потолок в ванной закоптишь, и проспиртуешься похлеще Вало!
- Шолли! Изыди! Вот прикинь если б ты на концерт Лакримы не попала…
- Я бы взяла зал штурмом! Что и тебе предлагаю сделать уже битый час! Нет, ну если тебе так нравится стяжать себе славу рылеевского полтергейста, то я не против… - ехидно уточнила Шолли, уловив интерес в молчании из ванной.
- Шолли… - донесся из ванной горестный всхлип, - ты это серьезно???
- Да чтоб мне всю оставшуюся жизнь Сердючку и Зверева слушать! – с чувством побожилась Шолли, - Манечка! Солнышко мое ненаглядное, рыбка моя вяленая, сокровище мое стройное, я тебя умоляю, вылезай оттуда, зараза! А???
Задвижка щелкнула. Шолли издала длинный переливчатый вой, и ринулась в ванную, наступив на кота. Кот привычно обхамил ее антисемиткой, и скрылся с глаз.
- Шолли… - Ману попыталась выскрестись из ванной, но затекшие ноги девушки предательски подвернулись. Шолажко невозмутимо стряхнула с себя пену, и решительно выловив Ману, завернула ее в полотенце. Потом критически оглядела.
- Ндааааа… красодко.
- Чдо дебе де ддавится? – Манула выдала раскатистый чих, и украдкой высморкалась в полотенце.
- Вот это мне не нравится! – Шолли обличительно ткнула пальцем в обнажившееся дно ванной, усеянной пивными бутылками. Маня смущенно кашлянула, пытаясь задвинуть подальше тазик, доверху наполненный окурками, что не укрылось от бдительного взора Шолах.
- Ману!!!! Ты охимела????
Да. Ману в гневе ужасна. Но 90 кг в гневе – это уже стихийное бедствие.
Маня поежилась и попыталась закосплеить кота из Шрека – на Шолах это обычно действовало. Но делать умильные глазки, когда они то и дело пытаются разъехаться в стороны – товарищи, да вы сами-то пробовали? Да еще когда на вас неотвратимо надвигается нечто большое и злобное…
Тогда девушка принялась усиленно шмыгать носом, но чавкающе-свистящий звук, под аккомпанемент громкого подквакивания желудка, напугал ее саму.
- Тьфу на тебя, - вздохнула Шолашь, - марш на кухню. Щас думать будем…
- А чего тут думать? – Ману покорно зашлепала в указанном легким пинком направлении.
- Ага! – Шолли оглядела ванную, мысленно плюнула на нее рукой, и двинулась за подругой, - трясти надо?
- Меня и так уже всю трясет, - Ману с нежностью прижала к себе горячий чайник.
- Эт с перепою, - тоном знатока отозвалась Шолаш, отбирая у нее чайник, и вручая офигевшего кота, - а так же с перегреву, перелегу, перепугу…
- Шолли!!!!
- Ну хулли??? Не пыли, свитхат, еще не выстроили ту стену, которую Шолашъ не пробьет своей грудью! – Шолли воинственно напыжылась.
- … предварительно не осторгамившись, - язвительно добавила Ману, изо всех сил удерживая извивающегося пиявкой кота, который решил что он здесь явно задержался.
Шолах смутилась. Критически оглядела рекомую часть тела.
- Не нравится – бей сама, - она отобрала у Мани кота, небрежно завязала его в узел, и сунула его обратно.
- Чем? – Ману красноречиво уставилась на свою грудь. Шолах тоже, с куда большей нежностью.
- Лбом! – мрачно буркнула она, не отводя глаз. Ману смущенно кашлянула и повыше натянула полотенце.
- Свитти… ну ты же что-нибудь придумаешь? – глаза наконец удалось привести к единому знаменателю, и кот из Шрека пошел на ура.
- А куда я денусь? – уныло вздохнула Шолах, поняв, что стриптиз окончен.

- Ну? Как я выгляжу? – Манула эффектно нарисовалась в дверях кухни. Шолах подавилась бутербродом. Кот уставился на Ману, захлебываясь слюной. Шолли быстренько сунула его голову себе под мышку, пытаясь обуздать взбунтовавшееся либидо, ибо Маня нацепила на себя нечто столь прозрачное и короткое, что не устоял бы даже… даже… Здесь мысли Шолли оборвались, она закрыла глаза, и пару раз стукнулась лбом об стену.
- Что, совсем плохо?!! – переполошилась Ману, - слушай, а если…
- А если ты не наденешь вообще ничего? – подсказала Шолах, не открывая глаз.
- Ну…- Манула задумчиво оглядела вариацию нижнего белья номер 144. Предыдущие 143 были забракованы как недостаточно сексуальные – ибо Шолли их видела, но мужественно критиковала, - я об этом думала. Но решила, что пробиться в зал будет гораздо проблемнее.
Шолли открыла глаза и попыталась отыскать в зеленых очах подруги хоть каплю совести. Однако взгляд Ману, почуявшей, что встреча с любимым вампиром близка как никогда, был затуманен одной единственной мыслью: легко это будет снимать или нет?
- Мань, - вновь попыталась вернуть ее на землю практичная Шолах, - ты простудишься и посинеешь. Вряд ли Виляну нравится нежно голубой цвет… он у нас конечно, весь из себя готичный… но отнюдь не некрофил!
- Откуда ты знаешь? – подозрительно сощурилась Ману.
- Да я вообще цуко догадливая…
- Не простужусь! – Ману с любовью разгладила полупрозрачный пеньюар.
- Тогда простудится он! – зашла с другой стороны Шолажко, - будет кашлять… сопеть… сипеть… вращать красными глазками…
- Исходя из твоих слов у него хроническая простуда.
- У него будет хронический нервный тик, косоглазие и заикание если он увидит тебя в таком виде.
- Но я так и хотела! – оскорбилась Манула.
- Хотела быть изнасилованной нервно дергающимся, косящим и заикающимся типом? И кто из нас бдсмщик? Да он в тебя даже с третьего раза не попадет, если будет так дергаться…
- А я на что? Помогу… направлю… придержу… и даже подвигаю, если что…
-Маня!!!! – Шолах грохнула кулаком по столу, и повела на девушку налитым кровью глазом.
- Шолли!!!! – Ману уперла руки в боки и не менее грозно уставилась на подругу.
- Маня!!!!
- Шолли!!!!
- Маня!!!!
- Шолли!!!!
- Маня!!!!
- Ик… - подруги прекратили орать друг на друга, и с удивлением уставились на судорожно икающего кота. Бедное животное замахало лапами, мол не обращайте на меня внимание, я нечаянно…
- Ну вот, - Шолли изловила кота за хвост и нежно обняла. Кот захрипел.
- Довела мне животное до истерики…
- Ну да, конечно, - Ману скептически оглядела откровенно синевшего кота, находящегося в последней стадии базедовой болезни, - и что ты мне предлагаешь по поводу одежды?
- Юбку надень! Именно юбку, не пояс и не пластырь! Учти, я прослежу…
Манула оскорблено хлопнула дверью…

Со стосороковой попытки Шолах удалось нацепить на Ману нечто, отдаленно напоминающее юбку. Весьма отдаленно. Ибо прозрачный кусочек ткани совершенно ничего не скрывал, но Ману уперлась рогом, голося, что Шолах хочет сделать из нее монашку… У Шолах опустились руки, ноги, и прочие части тела. Причем опустились именно на Ману, и в итоге юбка ценой неимоверных усилий, поцарапанного носа и подбитого глаза у кота была все-таки надета. В конце концов Шолах пригрозила что запихнет Ману в мешок, и просто сложит ее у двери гримерки, что Ману восприняла с энтузиазмом. Правда, когда Шолах добавила, что именно этим мешком она будет расчищать себе дорогу к гримерке, отчего содержимое может потерять товарный вид, энтузиазм Манулы слегка угас… поэтому до концертного зала они добрались почти без проблем, ибо стенания подруги по поводу недокрашенного левого глаза, недостаточной прозрачности чулков и несоответствующей ее ножкам высоты каблуков Шолли уже давно научилась воспринимать как общий шумовой фон…

- Ну и как мы пройдем? – Ману недоверчиво оглядела плотный заслон безбилетных фанатов, преграждающих заветную дверь.
- Учись! – Шолажко потуже натянула кепку и заорала:
- Девченки! С той стороны Вилле подъехал, сама видела! Он расписался у меня вот здесь!!! – Шолах распахнула куртку и продемонстрировала какие-то каракули на весьма внушительном декольте.
Толпа снялась с места и, улюлюкая, рванула в сторону указанную Шолахой.
- Шолли, это что?? – вытаращилась Ману. Шолах застенчиво шмыгнула носом.
- Это Тило расписался… еще год назад…
- Мда… бедный, - Манула от души посочувствовала незадачливому шведу, представив, что ему пришлось пережить, прежде чем он все-таки соблаговолил расписаться… О том, что пришлось пережить Аннэ, вздумай она воспрепятствовать, Ману благоразумно старалась не думать. Напоминаю: 90 кг в гневе…
- А этих мы как? – Ману кивнула на два платяных двустворчатых шкафа, на которых по какому-то явному недоразумению красовалась надпись «Секьюрити», - ты их вырубишь коронным ударом с левой? Или продемонстрируешь им стиль – взбесившийся асфальтоукладчик? Шолли? Шолах! Шолашик, я к тебе обращаюсь…
- А? – Шолли сфокусировала глаза на подруге. Выражение этих глаз не сулило охранникам ничего хорошего, ибо любовные флюиды, источаемые ею в бешеном количестве, добрались уже и до них, заставив неуверенно переминаться с тумбы на тумбу… то есть, простите, с ноги на ногу. Хотя разница в данном случае несущественна.
- Шолли, - Ману попыталась удержать подругу, прущую с целеустремленностью танка по направлению к парням, - тебе же такие бугаи не нравятся.
- На данный момент Шолах всеяден! – Шолли не обращала на повисшую на ней подругу никакого внимания.
- Ты же Тило любишь!
- И его тоже…
- Он тебе не простит!
- Не волнует!
- У тебя на него не хватит!
- У меня хватит на всех, и на тебя тоже! На тебя в первую очередь, если не отвянешь!
Ману решила, что стоять на пути у паровоза дохлое дело, и отцепилась. А Шолажко дошла до охранников и страстно выдохнула, не церемонясь:
- Как насчет секса, мальчики?!!
- Эээээ… - неуверенно протянул один, рассматривая перевозбужденный центнер, маячивший перед носом.
- Я так и думала, - Шолли уверенным движением заломила обоим руки за спины и втолкнула их внутрь, напрочь игнорируя протестующий писк.
- Да ладно, ребятки, - Манула уверенно вошла следом, - вам понравится… если не будете сопротивляться.

- Уф! Еле тебя нашла! – взъерошенная Шолах вынырнула из слэмящейся толпы рядом с Манулой.
- Че так долго? – возмутилась та. Шолли смерила ее красноречивым взглядом, и тихонько поинтересовалась:
- Тебе показать?
- Нет!!! – Ману шарахнулась в сторону, - я тебя очень люблю, но прости, жить очень хочется… хотя бы сегодня.
- Какая ты… не ласковая, - скуксился Шолашик.
- Зато ты блин, любвеобильная наша! – фыркнула Ману, - как там охранники?
Шолли честно нахмурила лоб и с сомнением протянула:
- Да кажется живы…
- Кажется?
Шолли пошевелила губами, позагибала пальцы, и неуверенно кивнула.
- Теряешь хватку, свитхат! – убежденно сообщила Ману, - раньше не кто из них не уходил от тебя, не сменив ориентацию…
Шолашь покаянно вздохнула и уставилась на сцену, на которую как раз выскользнул Вилле. Ману превратилась в соляной столб.
- Все, - меланхолично вздохнула Шолажко, - Олень в астрале…
- Олень в экстазе, - отстраненно поправила Ману, не отрывая взгляда от сцены.
Шолах хмыкнула и тоже уставилась на сцену. Однако через пять минут ей это надоело.
- Мааааань! – потеребила она подругу за рукав… за какой там рукав… За юбку. Юбка жалобно треснула и осталась у нее в руках. Шолли икнула и попыталась было повесить ее обратно, да поди это сделай, когда на ней ни одной пуговицы… в конце концов девушке удалось завязать ее узлом где-то в районе Маниных подмышек.
«Потом одерну, - подумала она, - если повезет…»
- Мааааань!! А это он так раскачивается, чтоб в него труднее попасть было?
Ману медленно перевела взгляд со сцены на подругу.
«Медуза Горгона курит», - успела подумать Шолли, неторопливо отходя от подруги. Только ветер в ушах свистел.

- А куда теперь? – жалобно стенала Ману, подхваченная, как пушинка, толпой, несущейся к выходу.
- Сюда, - рука Шолах вцепилась в остатки юбки, едва не сметя их напрочь. Кое-кто из фанатов мужеского полу остановился было, привлеченный демонстрацией весеннего сезона нижнего белья, но наткнулся на многообещающий взгляд Шолаши, и тихо свалил. Ману же вцепилась в юбку как в спасательный круг, дабы не быть унесенной бурным потоком.
- У тебя есть план? – поинтересовалась она у подруги. Шолах с готовностью пошарилась по карманам и продемонстрировала подруге пачку самокруток.
- Шолли! Да не этот!
Шолах залезла в декольте и выудила пакетик с белым порошком.
- Шолашь!!!
Под прокурорским взглядом подруги Шолажко сквасилась и извлекла из правого ботинка пачку презиков и с надеждой уставилась на Маню: мол, угадала?
Ману глубоко вздохнула, закрыла глаза, помассировала виски и терпеливо спросила:
- Как ты собираешься пройти в гримерку?
- Зачем? – искренне удивилась Шолах.
Ману решила что над ней издеваются. Однако взгляд Шолаши был так сержантски прям и свободен от каких либо мыслительных усилий, что Манула поняла: подругу просто укачало в общем слэме.
- Шоличка, - Ману ласково приобняла подругу за квадратные плечи, - ну соберись, бэйби! Ну сообрази… на чей концерт мы пришли?
- На Хим, - уверенно ответила Шолах.
- Умочка! А кто тогда в гримерке?
- Вилле, - менее уверенно ответила Шолах.
- А как нам туда пробраться?
- Зачем?
- ШОЛАХ!!!!!! ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ??????
Ману уперла руки в боки и нависла над подругой, которая, потеряв поддержку, от души треснулась копчиком об бетон.
- Зачем в гримерку? – кротко поинтересовалась она у разъяренной Ману, - я же знаю в каком клубе они будут отдыхать…
- Эээээ… - Ману натянуто улыбнулась. Шолах позеленела. Оскал был хорош… «Рассвет мертвецов» да и только.
- Ты охранникам на входе так улыбаться будешь, - буркнула Шолах, пытаясь встать на разъезжающиеся конечности.
- Думаешь, поможет? – озаботилась Ману.
- Да, мисс робот, ваша улыбка неотразима…
- Ой, а можно я прям щас потренируюсь??? – Воодушевилась девушка.
- Не надо!!!! – заорала Шолах, отпрыгивая сторону. Кто-то жалобно взвыл. Шолли машинально выудила из под себя чье-то наплющенное тело, и пинком отправила в сторону выхода. Потом аккуратно уцепила дующуюся подругу под локоток.
- Экспромт, май дарлинг, - нравоучительно произнесла она, - правит этим миром!

- Шолли, я не могу, - проскулила Ману, цепляясь руками за косяк, - не могу я вот так сразу…
Шолах не отвечала. Грозно сопя, она пыталась отодрать пальцы подруги от косяка.
- Шолашенькааааа… ну можно я еще пять минут постою, в себя приду…
- Пошел уже второй час из твоих пяти минут! – рыкнула Шолах, - выходит, я зря стриптиз на входе танцевала?!!!
Что верно, то верно: идея Шолли прикинуться девочками по вызову для финнов, как ни странно, сработала… но не сразу. А только после получасовых воплей Ману, что она не согласна изображать колл-герл (Шолли предложила ей поизображать бордель-маман и до клуба добиралась быстрым шагом, переходящим в медленный бег), поисков черного входа (на которые ушло еще полчаса, поскольку походя приходилось отбиваться от кучи желающих познакомиться с Маней поближе, ибо одернуть ей юбку Шолах благополучно забыло), сами отбивания (ради которых Шолаше пришлось отодрать от какого-то забора здоровенный дрын), и убеждение охранников (применять силу Шолли не хотела и поэтому битых полчаса с пеной у рта они с Ману убеждали секьюрити в своей профпригодности. Сначала на словах, но потом обозленная до крайности Шолах отпихнула Ману в сторону, и исполнила стриптиз вокруг рекомого дрына, после чего охранники, посовещавшись и разглядев, как свистит, рассекая воздух этот самый дрын в могучих руках Шолашика, решили, что умирать мучительной смертью им сегодня не хочется).
Но возле самого «кабинета», где заслуженно отдыхали Химы, Манула встала как вкопанная, вцепилась всеми конечностями в косяк и заявила что дальше не пойдет!!!
В результате чего Шолах битый час перебирала всю ее родословную, одновременно пытаясь отскрести ее от косяка.
- Шоооооллллллииииииииии….
- Тьфу! – Шолах вытерла пот рукавом куртки и злобно уставилась на истерикующую подругу, - и что нам теперь, всю ночь тут стоять?
- Ну Шолаааааах…
- Что???
Маня жалко шмыгала носом.
- Может ты первая войдешь?
- Чегоооооо???? Да далось мне это скелетообразное!!!
- На своего шведа посмотри! – оскорблено взвилась Ману, - тоже мне секси-пекси, цирлих-манирлих на тонких ножках!!
Шолах начала гневно раздуваться. Ману моментально вспомнила, зачем они здесь, и сменила тон:
- Ну Шоличка… ну давай ты первая зайдешь… а я потом подтянусь…
Шолах глубоко вздохнула.
- Господи, - с чувством обратилась она к неоновым лампам, стащив кепку, и молитвенно сложив руки, - ты же все видишь? Скажи, мне это зачтется?
- Обязательно, - страстно выдохнула Ману, поняв, что подруга почти согласна.
- Аванс будет? – мрачно поинтересовалась Шолах. Ману с готовностью запечатлела на кнопке рылеевского разлива самый страстный поцелуй, и решительно пихнула подругу в дверь. Та, традиционно, по закону подлости, зацепилась ботинком за ковер, и на бреющем полете влетела в помещение… раздался грохот. Ману прижала ухо к двери.
- Здоровеньки булы, пани шановни громадяне, - уверенно зачастил голосок Шолли, - а чого вы тут робите? А, водку дуете? А я тоже хочу!
Больше Ману ничего не услышала, но гомон за дверьми был определенно доброжелательным…
- Так, соберись, - Ману обдернула юбку (та с ехидным треском осталась у нее в руках) , - вот черт… ну ладно, не важно… так, я вот щас войду и скажу… а что я скажу? Привет? Глупо… Вилле, я тебя люблю? Банально… Может, перепихнемся? Вообще идиотизм какой-то… Экспромт? Нет уж, сегодня целый вечер экспроментируем… Так! Значит я просто молча войду и… а если у меня чулки порвались? (судорожное оглядывание) А вдруг прическа растрепалась? (судорожное ощупывание) А вдруг я чихну? А вдруг он чихнет??? Ааааа, была не была…
Ману решительно толкнула дверь и закашлялась от клубов табачного дыма. Огляделась… и застыла, вытаращив глаза!!!
Ибо коленях у Вилле, блаженно подхихикивая и обнимая его за шею, сидела Шолах!!!!!!
- МУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! – звуку, вырвавшемуся из груди Ману, сложно подобрать описание. Что-то типа мува быка производителя, обнаружившего во вверенном ему стаде, нахального бычка малолетку, пристающего к его любимой буренке. Да и Вилле как-то опал с лица…
- Эээээ… хи. Хи-хи-хи, - Шолах натужно подхихикивала, аккуратно сползая с коленей Вилле, стараясь держать охреневшую подругу в поле зрения, - Манечка? А мы вот тут… плюшками бал… аааа… в смысле, пиво пьем…
- Что ты делаешь на его коленях? – голос Ману громовым раскатом прокатился от одной стены до другой. Столик с пивом явственно вздрогнул.
- На чьих? – широко распахнула глаза Шолаша, - ой Вилле!! – со смесью радости и удивления произнесла она, будто только что заметив вжавшегося в угол дивана певца, - а ты что тут делаешь?
Виль проблеял что-то маловразумительное, не отводя перепуганных глазищ от Ману. А та никак не могла придти в себя, то закрывая, то открывая рот, пыжась со страшной силой, размахивая руками, пуская пар из ушей, скребя копытом… ой, простите, топая ногами…
- Маня, Маня, - Шолах подкрадывалась к Ману, успокаивающе выставив вперед ладони, - дыши глубже! Повторяй про себя: я спокойна… Шолли мой друг… все хорошо… жизнь прекрасна и удивительнааа…уп!
Шолах едва увернулась от душевной затрещины. Ману гордо вскинула голову и решительно прошагала к жмущемуся в углу Вилле. Решительно же устроилась на его коленях, решительно положила его руку себе на талию, решительно обняла за шею и обвела подозрительным взглядом остальных, буде кто пожелает покуситься на ее сокровище…
Однако все было на удивление тихо… Линде успешно прикидывался пальмой, Бартон – ветошью, Газ безуспешно пытался спрятаться под табуретку и только Миже истово молился… Ману удовлетворено кивнула, цапнула со стола бутылку пива и нежно улыбнулась приходящему в себя Вилле, который, разглядев одежду на Ману (вернее, ее отсутствие), скоренько сориентировался и положил вторую руку девушке на коленку, при этом столь невинно трепыхая ресницами, что Ману почти поверила…
- Уф! – Шолах размашисто перекрестилась, и, недолго думая, вскарабкалась на колени к Миже. Сегодня ее явно тянуло на крупнячок… И понеслось.
Через полчаса все перезнакомились. Еще через полчаса, когда за знакомство выпили в пятый раз, парни поинтересовались, как девчонки умудрились сюда пробраться, и Шолажко принялась пересказывать им эту эпопею в лицах, с последующим исполнением стриптиза… Ману, уловив заинтересованный блеск в глазах своего сокровища, оттеснила Шолли обратно на колени к Миже (который облапил ее с намерением больше не отпускать), воткнула дрын в пол и показала класс. После этого равнодушных в комнате не осталось, и даже Шолах попыталась, подсесть поближе, однако Вилян сгреб девушку в охапку, и так выразительно зыркнул на всех, что желание пропало разом… у всех, кроме Шолли. Она еще минут пять побрыкалась, пока Миже благоразумно не сунул ей в руки очередную бутылку пива.
Потом… кажется, парни уговорили их сплясать на вдвоем бис… потом они вспомнили что вообще-то на дворе старый Новый год, и принялись водить хоровод вокруг дрына, распевая «Джингл Беллз»… потом Газ завопил что он Йеллопуки и попытался подарить Ману свою футболку… Потом Шолах нарисовала на этой футболке хартограмму с черепом и костями и пошла за новым ящиком пива… Потом удивленный ее долгим отсутствием Миже пошел за ней и вернулся с какой-то грудастой мартышкой, опознанной Ману как солистка Виа Гры… Потом влетела злобная как рой ос Шо и пинками выпроводила вовсю строившую глазки Вилле девицу за дверь… потом она обиделась на Миже… потом Миже исполнял стриптиз, чтоб добиться ее прощения… потом пиво опять кончилось и все пошли пешком до отеля, голося по дороге «Шумел камыш, деревья гнулись», «Калевалу» и почему-то «Нат гона гет ас…»
Что было потом, Шолли не запомнила. Последнее что запечатлелось в ее памяти – Ману пинком открывает дверь номера, и волоком, за руки затаскивает туда Вилле…

Очнулась Шолах от того, что ее кто-то настойчиво тряс.
- Девушкаааа! – орал кто-то ей в самое ухо. Шолли наугад махнула рукой, и, судя по грохоту и звону, попала.
- Девушкаааа, - опасливо и негромко позвали откуда-то издалека. Шолах дрыгнула ногой, и плохо завязанный ботинок, судя по звуку, впечатался в чью-то физиомордию.
- Девушкаааа… - шепотом осведомились из-под кровати. Шолах застонала, поняв, что вставать все-таки придется.
С пятой попытки приняв вертикальное положение, она честно попыталась открыть глаза. Глаза не открывались, тогда Шолах приподняла веки пальцами. Вокруг все расплывалось, а веки казались неподъемно тяжелыми.
Шолах опустила руки и зашарила по кровати. Руки наткнулись на что-то мягкое. Не раздумывая, Шолли двинула по нему кулаком. Услышала визг и смущенно извинилась.
- Девушка, - стонущий голос слегка окреп, - вам пора уходить. Мне тут прибираться надо.
Философски пожав плечами (мол, надо так надо) Шолах кувыркнулась с кровати, и на четвереньках поползла к выходу, по прежнему не открывая глаз. Звучно приложившись лбом об дверь, она вынужденно открыла глаза, выползла в коридор и огляделась. Из соседнего номера таким же макаром выползала Ману. Не сговариваясь, девушки поползли к лифту, и там, кое-как приняв вертикальное положение, кинулись к ресепшен, где выяснили, что Химы отчалили час назад, а потом, не сговариваясь, в кафе. Бармен не взял с них ни копейки, увидев добрые-добрые глаза Шолах, и дрын, покачивающийся в ее трясущихся от похмелья руках. Выпив по литру кофе, подруги смогли кое-как изображать внятную речь.
- Ну и как у вас с Миже вчера? – с любопытством поинтересовалась Ману.
- Не помню. А у вас как с Вилле? – с не меньшим любопытством спросила она, взглядом бывалой сплетницы обшаривая точеную фигурку Ману .
- Ооооо, - закатила глаза Ману, - чудесно! Мы с ним так… мы с ним… мы с ним… - постепенно голос девушки терял энтузиазм, а лицо вытягивалось.
- Мы с ним, - повторила она в четвертый раз, и глубоко задумалась. Пошевелила губами. Потерла лоб. Похлопала глазами и с ужасом уставилась на успевшую задремать подругу.
- Шолли!!!!
- А??? – Шолли подскочила, ошалело глядя вокруг и уставилась в полные ужаса глаза Ману, - кто??? Где???
- Шолли!!!! Я ничего не помню!!!!
- А… ну это и неудивительно, - Шолах успокоилась и закурила, - учитывая, сколько вы вчера выжрали…
- Шолли!!!! А вдруг ничего не было???
- Ну, - Шолах со вкусом затянулась, - учитывая, что на тебе черные боксерки в розовую хартограмку… что-то все таки было.
Однако Ману ударилась в тихую истерику.
- Шооооллииииичкааааааа… у меня единственный шанс был… а я ничего не поооооооомнюююююю….
- Ну… не надо так, - испуганно захлопотала Шолах возле безутешной подргуги, - может вспомнишь еще…
- А вдруг нет…
- Ну… верь в лучшее! Может, и не надо вспоминать?
- Офонарела????
- Шучу-шучу… - Шолах попятилась, однако Ману опять принялась страдать в голос:
- Аааааа… я ему не понравилась… он даже телефон мне не оставил… и не попрощааааалсяяяя…
- Ну, свитхат, они все сволочи… - Шолах неуклюже погладила Ману по растрепанной прическе. Та вцепилась в ее рубашку и прорыдала:
- Шолли!!! Ты мне друг???
- Смотря что от меня требуется… - моментально насторожилась Шолах.
- Шолли!!!!!!!
- Да друг, друг…
- Ты же не хочешь чтоб я умерла от отчаяния?
- Ты скорей от похмелья сейчас умрешь…
- Ты же не хочешь, чтоб я рыдала в твоей ванной всю неделю?
- Вот этого я точно не хочу! Пожалей моих соседей…
- Ты же не хочешь, чтоб твой кот скончался во цвете лет от разрыва барабанных перепонок?
- А животное-то за что, садюга???
- Шолли!!! Не уклоняйся от ответа!!!
- Да не хочу я, не хочу… чего надо-то?
- Следующий концерт в Питере через два дня… - Ману отцепилась от мокрой насквозь рубашки Шолах и с надеждой заглянула ей в лицо.
Шолли закатила глаза и застонала…

@темы: Творчество?!!

---

хочу-хочу-хочу!

Подарите мне 1000 $... или лучше полторы... а две - совсем хорошо....

---

Я наконец-то нашла где скачать "Тампль" и "Финрод-Зонг" целиком. Шолашъ счастлив. Дай Бог, чтоб все скачалось.

А пока...

Вторая ария оруженосца (рок-опера "Тампль")

Из небесных ладоней января просыпается манна
На оковы твои, на потерянный дом.
Кто блуждал по пустыне сорок лет, оказался обманут,
И остался рабом, и остался рабом.
Зачарованным Каем на снегу бьюсь над проклятым словом.
Расцветает ли роза, мой сеньор, нынче в вашем окне?
Кто натаскивал гончих, мой сеньор, в ожидании лова?
Кто останется бел там, где праведных нет?

Но были ранее мы с тобой одно.
Я твоими руками бью хрусталь.
Я твоими губами пью вино,
Я твоими глазами вижу сталь
Прополосканных ветром плащаниц.
Кровь рассвета, как рана на груди,
Припорошена пеплом
Сизокрылых синиц.

Коронованный пламенем, лети. Стало белое алым.
Медный колокол дня докрасна разогрет.
Проиграв королевство, мой сеньор, не торгуются в малом
На последней заре, на последней заре.
Это сладкое слово, мой сеньор, было вовсе не «вечность».
Смерть поставила парус, мой сеньор, на своем корабле.
Вы же поняли тайну, мой сеньор, вы составили «верность»
И дождетесь меня на библейской земле.

Там, где были с тобою мы одним,
Я твоею рукой сжимаю стяг.
Твоим горлом кричу «Иерусалим!»,
Я твоими глазами вижу знак
На нагих и молчащих небесах,
Где сияет, открытый всем ветрам,
Опрокинутой чашей
Наш нетронутый храм.

@темы: Любимое

---

Фантомас однозначно разбушевался. Итак, слэш.
По всем канонам не оформлю, но...

Пейринг: Тило Волф/мое мужское альтер эго.
Рейтинг: ммммм... ну, NC-18, наверное
Жанр: ангст? и слэш, однозначно.
все...


Я сделаю все, что ты скажешь.

Тило задумчиво качнул в руке бокал с шампанским. Отпил, поморщился.
- Маэстро опять недоволен? – с насмешкой спросил Том, глядя на его гримасы.
- Гадость какая, - шампанское отправилось удобрять пальму, - неужели в этом городе кончилось вино?
- Все претензии к организаторам, - с удовольствием наябедничал гитарист.
- Да хватит, - подала голос Аннэ с соседнего дивана, - все равно нет ничего другого.

- Эй, герр Вольф! Вернись к нам!
- А? – Тило рассеяно огляделся. Все смотрели только на него.
- Где плаваешь? Мы сейчас в клуб собираемся, шары погонять. Ты с нами?
Тило вздохнул. Шампанское он не выносил и во всех листах указывал, что в гримерке должно быть исключительно вино. Красное, белое, - не важно. Главное – хорошее. Обычно организаторы уважали требования группы, но сегодня что-то не свезло.
- Нет, – решительно, уверенно.
Дружный вздох, и понимающие взгляды.
- В гостиницу? – ухмыльнулся Том, - ну-ну… учти, вылет завтра в половине восьмого.
Тило досадливо хмыкнул. Провел рукой по усталому лицу, словно стряхивая с себя паутину. Решительно поднялся и вышел.

- Тило, - Солист группы Лакримоза удивленно обернулся. Его догоняла Аннэ.
- Ты разве не в клубе? – изогнутые домиком брови чуть дрогнули. Аннэ с трудом заставила себя отвести взгляд от совершенного лица. От черных бездонных глаз, чей взгляд мог запустить в небо тысячи искусственных спутников. От губ, мягкий изгиб которых невольно приковывал внимание, и вызывал желание узнать их вкус…Отрешиться от голоса… глубина и объем которого ежевечернее заставляли огромные стадионы содрогаться в множественных оргазмах…
Подумать только! И ведь когда-то он был так близко…
- Тило, - Аннэ справилась с минутной слабостью, - пойми, больше так продолжаться не может…
Долгий вздох. Тило устало опустил плечи.
- Аннэ…
- Пойми, я же о тебе беспокоюсь, - Аннэ говорила торопливо, боясь что он ее перебьет, - посмотри на себя! От тебя половина осталась. Ты… ты в зеркале скоро отражаться перестанешь, а в нашем райдере коньяк со снотворным просто прописались! Ну сколько можно мучиться, Тило! Хватит. Неужели нет никого… - Аннэ говорила и видела, что он ее не слышит. Взгляд певца был устремлен куда-то мимо нее, а мысли, кажется, уже перенеслись в гостиничный номер, где…
- Аннэ, - Тило снова вздохнул, - сколько раз мы уже об этом говорили. И ты все прекрасно знаешь.
- Знаю, - Аннэ зло сжала губы, - но надежда умирает последней.
- Надежда, - тонкие губы искривила печальная улыбка, - надежда – глупое чувство. И с каждым днем я все больше в этом убеждаюсь.
Конечно. Аннэ все прекрасно понимала. Все это было переговорено за два долгих года – за кулисами концертных залов, когда прочие участники группы деликатно смывались из гримерки оставляя их наедине, долгими ночами в гостиничных номерах – когда все клубы закрыты, и никуда друг от друга не деться, в поездах, автобусах и самолетах, когда приличие не позволяет срываться на крик… и наконец, наедине. Когда все уже ясно. И не только ей. Всем, кто рядом.
И никуда не деться. Уйти? Невозможно. Она не сможет.
А остаться… и наблюдать, как… о Боже, как тяжело…
- Аннэ, - голос Тило вернул ее на землю. Он грустно смотрел на нее. Потом мягко улыбнулся. Все контраргументы были давно известны.
Что он не может иначе. Что попытки прервать эту связь были, и неоднократно. Но всякий раз… это оказывается сильнее его. Находит его повсюду. Преследует. Не оставляет в покое. Не дает забыть.
А он не хочет забывать…
- Иди к ребятам, - Тило развернулся и зашагал по улице.
- Тило!
- Аннэ, хватит. Уходи.
Высокий изящный силуэт в черном пальто скрылся за углом. Аннэ подняла руку к лицу и вцепилась зубами в палец, чтобы не разрыдаться.

Тило медленно поднимался по лестнице. На душе было гадко.
Жаль Аннэ. Но ничего и впрямь не поделать. Плевать. Есть только сегодня.
И неважно, что завтра сочувствующие взгляды будет кидать на него Том, презрительно морщиться Джей Пи, и смотреть жалкими глазами когда-то любимая девушка… когда-то. Каких-то два года назад. До того момента, как в его жизни не появился Он. Его счастье и проклятье. Боль и наслаждение. Мука и радость.
Тило остановился перед дверью своего номера. Не заперто.
Ладони вдруг вспотели. Тило вздрогнул и поспешно вытер их о штаны. Пригладил растрепавшиеся волосы. Глубоко вздохнул и решительно взялся за ручку двери.
Свет не горел. Тило поспешно закрыл за собой дверь, запер на замок.
- Ты заставляешь себя ждать…
Струйка сигаретного дыма неспешно поднимается к потолку. Свет рекламных неоновых ламп едва намечает силуэт – худощавую фигуру, уютно устроившуюся в кресле.
- Извини, - голос дрогнул, а губы вдруг стали чужими и непослушными. Сердце уже не стучало, а вздрагивало, как лист на ветру, привычной смесью страха и возбуждения.
Черт. И хуже всего, что от сидящего в кресле не укроется его смятение.
Чуть слышный смешок. Чирканье зажигалки. Пламя на секунду осветило мягкий подбородок, и капризные, пухлые губы.
- Алмэ…
- Мммммм?
- Где ты был так долго?
- Хочешь сказать ты скучал? – смешок. Тило заставил себя отойти от двери и зажечь лампу. Приглушенный свет выхватил из сумерек, наполнявших комнату, длинную темную челку, огромные, на пол лица, глаза, наивный носик кнопкой с чуть заметной россыпью веснушек, щеку с ямочкой. Тило впился в парня тяжелым взглядом. Узкая ладонь мелькнула в воздухе, делая приглашающий жест.
Певец сделал шаг и медленно опустился у ног сидящего в кресле. Осторожно провел ладонью по прохладной коже ступни, подавляя желание коснуться ее губами. Парень отдернул ногу.
- Ты задержался.
- Прости…
- Нехороший… - рука, рассеянно перебиравшая черные пряди Тило, вдруг хищно сжалась, заставив мужчину беспомощно запрокинуть голову. Встретиться взглядом с беспощадными, фиолетовыми глазами. Линзы… но что это меняет.
Алмэ выпустил дым ему в лицо.
- Мне придется тебя наказать, - тон оправдывающийся, извиняющийся. Словно он не хочет этого делать, а лишь выполняет скучную обязанность.
- Что ты на это скажешь?
Рука разжалась. Теперь есть возможность опустить голову и сдавленно прошептать привычное:
- Я сделаю все, что ты скажешь…


- Тило, - голос Джей Пи бесцеремонно ворвался в приятную дремоту, - мы приехали.
- Угу…
Аэропорт. Стеклянные двери, бормотание радио, снующие туда-сюда люди.
Странно. В толпе Тило чувствовал себя куда более одиноким, нежели в номере…
Певец нагнулся за чемоданом, привычно поморщился от боли, хлестнувшей тело.
- Как ты?
Встревоженные глаза Аннэ. Тило неопределенно пожал плечами.
- Как обычно.
- Врешь, - мягкий укор, - я же вижу. Он совсем распоясался в последнее время.
- Это мое дело, - отрезал Тило.
- Ошибаешься, - буркнул подошедший Том, - Тило, мне плевать, чем вы там за закрытой дверью занимаетесь, но когда ты после концерта ведрами хлещешь коньяк и снотворным закусываешь…
Тило поиграл желваками.
- Это. Мое. Дело, - яростно процедил он, подхватил сумку и зашагал в сторону терминала.
- Совсем охренел, - Том сунул в рот сигарету, - Аннэ, ну скажи ты ему.
- Думаешь, он меня слушает? – с неподдельной горечью выговорила девушка, - Господи, да что ж это? Когда это кончится?
Том сочувственно вздохнул.
- Ладно, пошли, а то на посадку опоздаем…

- Может тебе подушку подложить? – Аннэ наблюдала, как Тило ерзает в самолетном кресле.
- Справлюсь, - буркнул тот. В салоне почти все спали, только одному шведу ночь была не в радость.
- Покажи…
- Незачем.
- У тебя опять все воспалится. Прикажешь Тому опять тебя до гримерки тащить? Дай хоть перекисью протру…
- Ладно, - Тило болезненно поморщился, - идем в туалет.
В тесной кабинке, рассчитанной на одного, едва можно было повернуться. Аннэ вдруг мечтательно улыбнулась:
- А помнишь, как мы…
Девушка осеклась под тяжелым взглядом певца. Тило повернулся к ней спиной, скинул рубашку.
Аннэ ахнула. Нежную белую кожу, от шеи до поясницы, расцвечивали длинные алые полосы.
- О Господи…
- Аннэ.
- Тило, это невозможно!
- Аннэ, - голос Тило был полон раздражения, - ты помочь хотела. Твои комментарии мне не нужны.
Аннэ закусил губу и капнула на ватку перекисью. Принялась осторожно смазывать рубцы. Тило молчал, только изредка вздрагивал, когда Аннэ слишком сильно проводила по его спине.
- Все…
Девушка швырнула ватку в урну. Тило все еще стоял со спущенной с плеч рубашкой, глубоко задумавшись о чем-то. О ком-то.
Аннэ выждала. Потом осторожно, нежно коснулась одного из рубцов губами.
На Тило это подействовало как удар тока. Он судорожно дернулся, повернулся к девушке лицом. Ожег ее свирепым взглядом и принялся торопливо застегивать рубашку. Затем быстро выскользнул из кабинки, не сказав даже спасибо.
Но разве ей так нужно его спасибо? И спасибо ли?
Девушка почувствовала, что коньяк со снотворным нужен ей ничуть не меньше, чем мужчине, который сейчас тщетно пытался устроиться в жестком самолетном кресле, не тревожа рубцы от плети.

Тило устало прикрыл глаза. Все спали.
Певец молча позавидовал своим коллегам – Тому, Джею, даже Аннэ угомонилась и прекратила, наконец, смотреть на него щенячьим взглядом, вызывавшем раздражение и чувство вины.
Мужчина сжал зубы. Рука с длинными аристократическими пальцами метнулась к шее. Нащупала привычную шероховатость кожаного ошейника с кольцом.
- Ты будешь делать все, что я скажу, пока на тебе этот ошейник! – с пафосом продекламировал Алмэ после первого месяца их встреч. И вот уже два года ошейник «украшал» его шею.
Поклонники разбирали их в магазинах пачками. И никто не знал, почему на самом деле…
Тило тихонько рассмеялся и тут же болезненно дернулся. Ччччерт… Ну что ж. Это плата. Он пытался.
Полгода. Целых полгода не думать, не вспоминать, не мечтать… О прозрачных фиолетовых глазах с расширенными зрачками, когда их уносило на волнах страсти. О худощавом теле, нежной, прохладной наощупь бронзовой кожей под его ладонями. О тонких пальцах с длинными черными ногтями, рассеянно перебирающих его волосы, или жестко вцепляющимися в них. О прикушенных от наслаждения пухлых, пряных губах… Об опускающихся на них блаженно-болезненной истоме, той, что делает тела едиными даже после того, как все заканчивается.
Обо всем этом.
И ни разу – об истериках, которые Алмэ устраивал ему, даже после случайного взгляда, брошенного в сторону женской особи.
«Алмэ, да она мне в дочери годится!»
«Врешь! Я же видел!»
«Алмэ, успокойся, прошу…»
«Не лги мне, дрянь!» - хлесткий звук пощечины.
О бессонных ночах в ожидании одного лишь телефонного звонка.
«Ты не звонил так долго…»
«Я разве обязан перед тобой отчитываться?!!»
Об унижении. Рубцах, синяках, укусах, пятнавших кожу. Об отчаянных мыслях, оставляющих куда болезненные шрамы на сердце.
«Зачем ты так со мной?...»
«Тебе что-то не нравится? Я могу уйти!»
Нет. Только не это.
Лучше я подожду пока ты заснешь. Включу тихонько свет. И буду гладить узкую спину, осторожно перебирать в пальцах темно-шоколадные локоны, нежно касаться лица. Держать за руку. И шептать, зная что ты никогда не услышишь.
« Ты мое счастье. О Боже, если б ты знал как я люблю тебя. Ты мое сердце, мое дыхание, моя жизнь… Не покидай меня. Никогда.»
Тило поудобнее устроился в кресле и улыбнулся. Вспоминая, как они познакомились.

Очередной концерт, переполненный зал. Толпа беснующихся и визжащих фанаток. Мелькающая то тут, то там униформа охраны.

In der Hingabe meiner Sucht
Mein Dasein und meine Kraft
Das Begehrte ist vergessen
Zurck bleibt nur das Verlangen…

На середине песни Тило запнулся и сглотнул ком в горле. Сердце на секунду остановилось… а потом забилось в бешеном ритме. Тело бросило сначала в жар. Потом в холод.
«Что со мной?...»
Певец растеряно обвел глазами зал. И увидел.
У самой сцены стоял невысокий темноволосый парнишка. Косая челка, подведенные глаза, черная одежда.
И нереальный, обволакивающий взгляд фиолетовых глаз. Манящий. Зовущий.
Концерт сразу стал в тягость. С трудом дождавшись его окончания, торопливо отвечая на вопросы прессы, небрежно расписываясь на протянутых клочках бумаги, Тило искал в толпе эти глаза.
Аннэ первой заметила его состояние.
«Что с тобой?»
« Н… ничего…»
К тому времени их отношения вот уже несколько месяцев прибывали в самом хаотическом состоянии. Девушка переставала его интересовать. Их каждая совместная проведенная ночь заканчивалась скандалом, упреками, слезами. Тило ничего не мог поделать – Аннэ совершенно его не возбуждала. Она вообще перестала вызывать в нем какие-либо чувства кроме раздражения. Лишь потом появилась жалость – ведь девушка все еще любила его.
Певец продолжал высматривать этого паренька и в ресторане, куда организаторы потащили их после концерта. Безуспешно.
Настроение испортилось, и Тило, сославшись на него, поехал в гостиницу. Не глядя по сторонам, поднялся на третий этаж, вытащил ключи…
- Неплохой был концерт, - прозвучал рядом мелодичный голос. Мужчина замер.
Голос обволакивал. Завораживал.
Тило медленно обернулся.
Парень стоял рядом, прислонившись к стене. В зубах дымилась сигарета, руки в карманах, в глазах, щурившихся из-под длинной челки, поблескивали колючие искорки насмешки.
Почему-то стало трудно дышать.
- Привет, - выговорил Тило хриплым голосом.
- Привет, - парень оттолкнулся от стены. Плавной, скользящей походкой направился к вцепившемуся в дверную ручку Тило. C ленивым интересом уставился в его лицо. Перевел взгляд на дверь.
- Ты так и будешь тискать эту несчастную ручку?
- Ч-что?
- Дверь, говорю, открой, - терпеливо объяснил парень, - и пригласи меня к себе. Или ты предпочитаешь пить вино в коридоре?
- А… да?
Тило наконец-то справился с замком и парень бесцеремонно просочился в комнату вперед него.
- Неплохо, - заметил он, оглядываясь, - ух ты, какой сексодромчик!
И не снимая обуви плюхнулся на кровать. Грациозно, с наслаждением потянулся.
Тило так и прикипел взглядом к полоске кожи, показавшейся над ремнем джинсов. В ушах тоненько зазвенело.
- Ну и чего ты там застыл как памятник самому себе?
Певец отлепился от двери. Все шло как-то не так…
В душ бы сейчас…
А его новый знакомец и не собирался больше ему помогать. Разлегся на кровати, и задремал кажется… и что теперь с ним делать???
- У тебя есть вино? – не открывая глаз, спросил парень.
- Есть… сейчас.
Мужчина облегченно перевел дыхание, и направился к бару. Разыскал вино, бокалы…
Парень сел на край постели. Стащил кроссовки, зацепляя одной за другую, вместе с носками, оставшись босиком.
- За знакомство? – хмыкнул он, принимая из рук певца бокал.
- За знакомство? Но я даже не знаю как тебя зовут…
- Можешь звать меня Алмэ…
- Алмэ? Странное имя.
- Это прозвище.
- И что оно означает?
Парень как-то устало сгорбился и прошептал:
- Оно означает «горечь»…
И тут же тряхнул головой и с вызовом улыбнулся:
- А прозвища не выбирают!
Залпом допил вино и протянул Тило пустой бокал.
- ДолЕй?
- Хочется напиться? – усмехнулся Тило.
- Да. А тебе?
- Ну уж нет…
- А чего тебе хочется? – ехидный взгляд.
- В душ, - честно сознался певец. Алмэ захохотал.
- Ка-кая проза жизни! Ладно, вали в свой душ, я телек посмотрю… - и не дожидаясь ответной реплики от мужчины, цапнул с прикроватного столика пульт и бутылку. Телевизор что-то забубнил, а Алмэ, проигнорировав бокал, поднес к губам бутылку:
- Мммммм…
Струйка вина пролилась по его щеке и скользнула дальше… по шее, вниз под рубашку.
- Зараза!
Парень поспешно вытер вино и глянул на остолбеневшего Тило. Дьявольски ухмыльнулся, глядя на его остолбенение:
- Ты кажется в душ собирался… - он и договорить не успел, как мужчины в комнате уже не было.

Тило просидел в душе полтора часа, пытаясь унять сердцебиение. Под конец вода стала совершенно ледяной, так что выбрался он из кабинки, стуча зубами и радуя зеркало мертвенно-белым отражением с посиневшими губами. Но стоило вспомнить запрокинутую голову… зажмуренные глаза с девичьи-пушистыми ресницами… стекающее по щеке вино… Как на лице сразу появились краски, и ниже пояса тоже что-то начало оживать…
- Черт…
Но лезть в душ в пятый раз не хотелось. Так и простудиться не долго.
Певец с отвращением посмотрел на торопливо сброшенную одежду, поморщился. Влезать в нее, пропахшую потом и сигаретным дымом, не хотелось совершенно, и мужчина разозлился. В конце концов это его номер! Кто может помешать ему выйти в полотенце??
Разве что не вовремя проснувшееся желание… Ну и черт с ним!
Тило глубоко вдохнул и решительно вышел из ванной.
- Алмэ?
Тишина. Певец на секунду ощутил укол страха – неужто ушел? Нет…
Нет. На кровати блажено почивало его новообретенное сокровище.

Парень крепко спал, закинув одну руку за голову и слегка приоткрыв рот. Ресницы чуть вздрагивали, но лицо… казалось таким безмятежно-спокойным… без этой ехидной усмешки… Тило увидел, что парнишке-то навскидку не больше 23 лет…
Потом взгляд скользнул по груди – Алмэ расстегнул рбашку, и даже успел содрать ее с одного плеча, и тут его видимо вырубило.
- Алмэ, - шепотом позвал Тило.
Нет ответа.
Тило медленно подошел к кровати, присел. Лицо полыхало. Глаза не могли оторваться от обнаженного торса, ибо зрелище… Мужчина с ужасом понял, что оно не оставляет его равнодушным!
Черт…
В стоящей на столике бутылке еще плескались какие-то остатки. Тило залпом допил их, зажмурился, помотал головой, и попытался напомнить себе, что он вроде бы мужчина, и положено ему интересоваться девушками…
А не парнями!!!! Да так, что этот интерес скоро полотенце порвет!!!
Мужчина открыл глаза и сглотнул сухим горлом. В голове приятно шумело, и Тило решился.
«Плевать, он же все равно пьяный…»
Тряхнул головой и испуганно замер – несколько капель с волос упали на загорелую кожу.
Но Алмэ не шевельнулся.
Мужчина судорожно вздохнул. Осторожно забрал из руки у Алмэ пульт, выключил телевизор – звуки вдруг стали отчаянно раздражать… Снова взглянул на мирно спящего парня… и решился.
Длинные пальцы нежно, едва касаясь, скользнули по груди Алмэ, и тут же отпрянули. Выждали. Потом увереннее заскользили по коже– легкий, ласковый массаж; когда сначала только пальцы, а потом и ладони, гладят обнаженный мужской торс, нежно касаются сосков, осторожно пытаются пробраться под ремень джинсов, а сердце тем временем колотится все быстрее, к щекам приливает кровь, низ живота просто скручивает сладостной судорогой, и так хочется, чтобы вслед за руками последовали губы…
- Похоже, тебе это нравится? – голос Алмэ прозвучал как удар грома. Тило шарахнулся в сторону, едва не свалившись с кровати, и даже сделал попытку спрятать руки за спину.
Алмэ приподнялся на локтях, искренне наслаждаясь его смущением.
- Интереееесно, - со вкусом продолжил он, - о чем завтра будут писать газеты? «Лидер группы Лакримоза любит мальчиков»? «Готический идол Тило Волф застукан в гостиничном номере с партнером вдвое моложе себя?»
- Тебе никто не поверит, – глухо выговорил Тило, не поднимая глаз.
- Пусть. Но слухи-то пойдут. И почем тебе знать – пока ты в душе плескался… вдруг я здесь камер насовал?
- Что?? Ах ты…
- Потише. Если будешь себя хорошо вести, я верну тебе пленку.
Мужчина сглотнул.
- И что тебе нужно?
Лицо Алмэ исказила торжествующая улыбка.
- Ну… - он обволок взглядом фигуру певца, и быстро облизнул губы, - я думаю, мы договоримся… для начала сядь. Ах, ты и так сидишь… ну тогда пересядь на край кровати.
Тило послушно пересел на указанное место. Руки ощутимо дрожали, а возбуждение… и не думало проходить. Мужчина даже слегка удивился: казалось, что может быть хуже – он, в номере с мальчишкой, все это снимается на пленку, а он, идиот, с нетерпением ожидает, что же будет дальше!
«Дальше» не заставило себя долго ждать.
Алмэ взобрался на кровать, позвенел чем-то (Тило не оглядывался), а потом встал перед ним. Мужчина исподлобья смотрел на него.
- Ложись.
- Что??
- Ложись на спину.
- За… зачем?
Алмэ нетерпеливо поморщился и толкнул мужчину в грудь. Тило упал спиной на кровать, и только тут вспомнил, что на нем по прежнему одно полотенце, значит… значит…
Кровь прилила к щекам с бешеной силой. Он попытался было встать, но ладони Алмэ легли на его плечи не давая приподняться.
- Вытяни руки.
- Что??
- Я так плохо говорю по английски? Вытяни руки!
Тило медленно поднял руки. На запястьях щелкнули наручники. Руки певца дернулись, что-то звякнуло… Мужчина изумленно распахнул глаза:
- Что ты делаешь?
Алмэ довольно улыбнулся.
- Так-то лучше.
- Что ты задумал, klein bastard?!!
- Не переживай. Тебе понравится.
Тило дернул руками, потом вывернул шею, сощурился… Запястья были скованы наручниками. От них длинная цепь уходила к спинке кровати. Мужчина лежал на кровати, ногами упираясь в пол.
- Черт…
Алмэ довольно улыбнулся, упиваясь беспомощностью мужчины. Потом шагнул к нему… и резко сдернул с бедер полотенце! Тило судорожно вдохнул воздух.
- Твою мать…
Стыд окатил жгучей волной. Или это был не стыд? Щеки мучительно горели, но… Тило застонал, отчаянно боясь признаться самому себе в том, что он лежит перед незнакомым парнем, совершенно обнаженный и беспомощный, и что… и что его член вот-вот разорвется от возбуждения!
Мужчина уловил движение. Осторожно скосил глаза в сторону своего мучителя – Алмэ опускался перед ни на колени.
- Не надо… - певец с трудом узнал свой голос, хриплый, еле слышный, - не надо, прошу тебя…
Тило зажмурился под потемневшим от возбуждения взглядом, обшаривающим его обнаженное тело. На глазах закипали… слезы? Он закусил губу, ибо тело во что бы то ни стало желало продолжения…
Смешок. И пухлые губы смыкаются на пульсирующей головке.
- Аааааах…
Тело мужчины выгнулось, пальцы судорожно сжались. Тило зажмурился – не смотреть, не видеть что вытворяет с ним это маленькое исчадие ада… Но закрытые глаза во сто крат усиливают ощущения, заставляя тело выгибаться от наслаждения…
Ощущать, как прохладный язык неторопливо скользит по всему стволу, следуя за ловкими пальцами, щекочет крохотное отверстие, как губы нежно касаются внутренней поверхности бедер, а потом осторожно захватывают яички, легонько сжимают их, язык нежно увлажняет, и снова возвращается к напряженному, исходящему липкой влагой пенису…
Палец Алмэ осторожно раздвигает ягодицы мужчины, и легонько надавливает на сомкнутое анальное отверстие. Тило подавился очередным всхлипом – это нежное давление просто сводило с ума.
- Не напрягайся… - Алмэ на секунду выпустил свою сладкую добычу изо рта, - иначе будет больно…
И мужчина подается ему навстречу, палец уверенно раздвигает сомкнутое кольцо мышц, проникая внутрь. Легкое жжение усиливает ощущение в десятки раз, до тех пор, пока палец его мучителя не касается маленького комочка…
- Ааааааа, черт!!!!!!!!!!
Губы сжимаются на члене, скользя в такт движениям пальца внутри...
Это было выше его сил. Тело мужчины изогнулось, из горла вырвалось хриплое рычание… и он кончил. Взорвался, судорожно дергаясь, давясь слезами, изливаясь в горло своего нечаянного любовника…
Замер. Сердце стучало об ребра, словно стремясь вырваться, и оставить своего хозяина задыхаться от острого стыда и наслаждения…
- Ну вот, - голос, слегка прерывист, но по прежнему насмешлив, - и ничего страшного, верно?
- Отпусти меня, - прошептал Тило. Повернул голову, вытирая слезы о предплечье.
- Да неужели? Нет, дорогой, мы еще не закончили…
- Что тебе еще от меня нужно??? – голос неожиданно вернулся к нему, и от наполненного неподдельной горечью крика Алмэ даже слегка вздрагивает.
- Все, - короткий и ясный ответ.
- Все? Как это понимать? – Тило наконец-то решился открыть глаза. Алмэ медленно вытирал его сперму с подбородка. Мужчина поспешно отвел глаза, зрелище безумно возбуждало, на что тело немедленно прореагировало…
- Что ты имеешь в виду?
- Что имею, - Алмэ порылся в своем рюкзаке, и на свет появилась прозрачная баночка, наполненная блестящей малиновой субстанцией, - то и введу. Поворачивайся, моя радость…
- Нннет… - глаза Тило испуганно расширились, - не надо, прошу… я не хочу…
- Да неужто? – черные брови насмешливо взлетели, а тонкие пальцы легонько скользнули по стоящему колом члену, - а он, по-моему, совсем не против!
- Не надо… пожалуйста… - неужели этот слабый, умоляющий голос принадлежит ему?
Алмэ фыркнул, и легко перевернул мужчину на живот. Тонкие руки оказались неожиданно сильными, он и опомниться не успел, как перед его глазами оказалось покрывало.
- Ну пожалуйста… не делай этого… - жгучая волна стыда и возбуждения накатывает, и отступает, оставляя звон в ушах. Он чувствует на себе взгляд Алмэ и весь сжимается в ожидании его прикосновений…
- У тебя отличная фигура, - Тило почти не слышит его слов. Все тело замирает в напряженном ожидании.
Но Алмэ не спешит. Он дарит себе несколько восхитительных секунд, разглядывая беспомощное обнаженное тело, вздрагивающее от сдерживаемых рыданий. Потом выскальзывает из одежды и берет в руки баночку со смазкой.
О Господи, этот тридцатичетырехлетний псих так боится , что его даже слегка жалко!
- Расслабься, - Алмэ постарался придать своему голосу максимум успокаивающих интонаций, - я постараюсь не сделать тебе больно. Но все зависит от тебя…
Сдавленный всхлип. Алмэ вздохнул, и зачерпнул смазки. Легонько провел пальцем вдоль ложбинки, помассировал судорожно сжатое кольцо мышц.
- Расслабься же…
Палец Алмэ продолжал скользить по ложбинке меж ягодиц. Потом ладонь обхватила напряженный член, сжала, задвигалась вперед-назад.
Тило вцепился зубами в покрывало. Одновременные движения ладони и давление пальца на анус сводили с ума. А когда два пальца одновременно проникли в анальное отверстие и нащупали простату, рассудок окончательно оказался принимать в этом участие. Мужчина подался на встречу рукам, терзающим его плоть:
- Еще… пожалуйста… Оохх!!!
Ладонь скользит по всему стволу, легонько сжимает головку… Пальцы внутри двигаются, имитируя ритмичный секс…
- Даааааа…
Неожиданно мужчина ощутил как пальцы Алмэ выскользнули из него, и едва сдержал разочарованный стон. Развратный голос шепнул:
- Ты же хочешь большего, мой мальчик?
- Даааааа… - хриплый выдох, - даааааааа… прошу…
Напряженный член любовника легонько трется о ложбинку меж ягодиц… Тило подается назад, желая принять его в себя как можно скорее… Головка проскальзывает внутрь, и медленно, по миллиметру, продвигается дальше.
- Алмэ, я сейчас…
- Не сейчас… - ладонь парня предупредительно сжимает яички мужчины, - чуточку позже…
Его тело начинает двигаться, постепенно ускоряя темп. Одна ладонь продолжает скользить по члену, другая нежно царапает ногтями спину, заставляя рычать от наслаждения, а затем Тило ощущает прикосновения прохладных губ на своей полыхающей коже…
- Да… сильнее… еще…
Темп убыстряется, Алмэ входит в него целиком, не задумываясь о причиняемой боли. Да и нет никакой боли – двигающееся навстречу ему тело, хриплые стоны-выдохи убеждают в этом лучше всяких слов…
- О Боже… - Тило почувствовал приближение своего финала, и задвигался быстрее, чтобы Алмэ кончил вместе с ним, - Алмэ… Давай…
- Черт! – Алмэ выпустил член мужчины и вцепился пальцами в его бедра. Находясь на пике своего возбуждения, он размашисто трахал его задницу, изо всех сил, не заботясь о его ощущениях.
Тело певца изогнулось.
Мужчина закричал, почти теряя сознание от скручивающих тело судорог и захлестывающего сознание наслаждения.
Алмэ ощутил, как сжимает член мышцы ануса его любовника, и не выдержал – хрипло закричал, вцепившись ногтями в его спину, оставляя красные полосы, и ударяя в него тугой струей…
Кажется, Тило потерял сознание.

Тило медленно открыл глаза.
Шум воды в ванной, мерцание экрана телевизора, настойчивое жужжание телефона…
Мужчина потянулся и взял мобильник с прикроватного столика.
- Да…
- Ты что, спал? – Веселый голос гитариста ударил в уши, и казалось, вонзился прямо в мозг, - ну ты даешь! Время-то еще детское!
Тило поморщился.
- Вы где?
- Мы скоро будем в гостинице. Давай, присоединяйся к нам!
- Нет… настроения нет. Спасибо.
- Ну ты и засоня. Ладно, отбой.
Короткие гудки. Тило опустил руку, и огляделся, удивляясь, куда подевалась его одежда, когда он успел выхлебать целую бутылку вина, и почему так болит задница?
И тут он вспомнил. Бронзовую кожу под своими пальцами, холод железа на запястьях, хриплое дыхание над ухом…
- Ммммммм… - он скорчился, опуская лицо в ладони, заходясь от презрения и ненависти к себе.
Щелкнула задвижка ванной. Тило поспешно натянул на себя покрывало.
- Очнулся? – Весело поинтересовался Алмэ, выходя из ванной, - поздравляю… как ощущения?
- Hau ab, Arsch!
Руки с полотенцем замерли. Насмешливый взгляд скользнул по полыхающему лицу мужчины.
- Вот как… ну что ж.
Парень неторопливо расчесался, запихнул в рюкзак баночку с любрикантом, натянул кроссовки. Взялся за ручку двери.
- Пока.
- Постой.
Алмэ удивленно оглянулся. Тило сидел, судорожно сцепив руки на коленях, и глядя в одну точку перед собой.
Черные ресницы дрогнули:
- Не уходи…
- Гм?
- Не уходи… прошу тебя… - Тило поднял на любовника глаза. Воспаленные. Страдающие. Умоляющие.
Алмэ задумчиво прикусил губу.
- Конечно, я мог бы остаться, - словно беседуя с самим собой, проговорил он, - но… зачем?
- Я тебя прошу…
- Хм, - взгляд Алмэ становится очень откровенным. Тило вздрогнул, увидев, что он скользнул по его телу, потом метнулся в сторону спинки кровати, - а что мне за это будет?
Тило опустил голову и прошептал, впервые в жизни подчиняясь и доверяя себя без остатка:
- Я сделаю все, что ты скажешь…
Так и начались их странные отношения. Отношения, где не было места любви. Только слепое обожание и полное подчинение с одной стороны, и диктат, унижения и издевательства с другой. Все это продолжалось уже два года и заканчиваться не собиралось.
В соседнем кресле зашевелилась Аннэ.
Тило оторвал воспаленные глаза от иллюминатора и мрачно покосился на нее. Девушка открыла глаза, поморгала, и виновато улыбнулась.
Тило отвернулся и снова уставился в иллюминатор.
- Ты поспал хоть немного?
- Да, - не рассказывать же ей, что всю ночь он, вашу мать, предавался приятным воспоминаниям о первом сексуальном опыте с мужчиной, и едва не кончил!!!
- Наш самолет заходит на посадку, пристегните ремни…

- Как Раммштайн???? Какого черта??? – Том метался по гримерке, налетая на подворачивающиеся под ноги чехлы с инструментами и портпледы, - мы должны были стать хедлайнерами!
- Том, успокойся, - Сидя перед зеркалом, Тило невозмутимо накладывал макияж. Сощурился. Нет, еще немного теней…
- Какая тебе разница?
- В отличие от тебя, я еще переживаю за наше продвижение и популярность, - прошипел Том.
Рука с кисточкой слегка дрогнула. Тило неторопливо отложил ее, поднялся, и повернулся к гитаристу. Окинул его свирепым взглядом со своих 180 см роста.
- Хочешь сказать, - тон был совершенно ровный и спокойный, но Тому захотелось стать как можно меньше и забиться под диван, - мне плевать на группу?
- Да! – храбро ринулся в бой гитарист, - ты совсем о ней забыл с этим своим… придурком крашеным…
Тило иронично вздернул брови.
- Угу. Чудно. Хорошо, - хотя улыбка явно не сулила Тому ничего хорошего, - значит, это не я по 30 часов не вылезаю из студии? Не я отбиваюсь от прессы, пока вы мирно попиваете шампанское за кулисами? Не я трачу бешеные деньги на съемки клипов, которые даже по VH1 раз в полгода крутят???
- А… мн… - Том беспомощно оглянулся.
Джей Пи лениво протянул с дивана:
- А как насчет морального облика вокалиста?
- Пошел на хер, - мило улыбнулся певец, - в следующий раз вытаскивать тебя из бара поедет Том. И давать комментарии журналистам на тему того, что Аннэ наркоманка и алкоголичка, я – ошизевший псих, который не дает вам дышать свободно и устраивает вам скандалы после каждого концерта, да еще и рукоприкладством не брезгует… будешь сам.
Джей Пи прикусил язык. Всем было известно, что набравшись, он начинал нести несусветную ахинею, что часто выходило им боком – срывались контракты, отменялись приглашения, а желтая пресса захлебывалась от восторга.
Тило вновь уселся у зеркала.
- Выходим, - в гримерку торопливо забежала Аннэ, поправила платье и повернулась к музыкантам, - вы чего такие напряженные?
- Ничего, - буркнул Джей Пи, отводя глаза.
- Тило? – Аннэ недоуменно повернулась к певцу, невозмутимо закреплявшему наушник.
- Все в порядке, - певец поднялся и вышел из комнаты. Аннэ вздохнула и пошла за ним.

В коридоре они столкнулись с Рамштами.
- О! – Линдеманн скользнул насмешливым взглядом пол лицу Тило, - какие люди… как самочувствие?
- Замечательно, - Тило брезгливо поморщился, запах алкоголя бил в ноздри.
Он прошел было мимо, но в спину полетела очередная реплика:
- Как твои шрамы? Прошли?
Мужчина вздрогнул. Медленно обернулся.
- О чем ты? – кажется, голос не дрогнул. Тилль скалился ему прямо в лицо.
- Да ни о чем… - он обвел липким взглядом фигуру шведа, - так…
- Вот и славно, - сухо отрезал Тило.
- Но если любишь погорячее, - мерзко улыбаясь, продолжал Линдеманн, - то я к твоим услугам…
- К каким услугам? – Тонкая бровь насмешливо взлетела, - нууууу… ладно, убедил. Я там шмотки в гримерке бросил, испачкались… можешь постирать. А можешь и подрочить на них…
- Ах ты шведский пидор!!!! – взревел Линдеманн, делая широкий шаг по направлению к Тило, - да думаешь я не знаю, чем ты там у себя в номере занимаешься, и с кем? Любитель мальчиков… да я тебя так отдеру, ни один проктолог не сошьет!!!
- Мечты-мечты, - безмятежно вздохнул Тило, хотя внутри все похолодело. Откуда??? Откуда он узнал???
Линдеманн тем временем остановился, и повернулся к остолбеневшей Аннэ.
- Крошка, - мерзко ухмыльнулся он, - если твой смазливый хорек, тебя не удовлетворяет, мы всегда тебе рады…
- Ваш выход! – в коридор выметнулся какой-то всклокоченный парень с полубезумным взглядом. Тило молча развернулся и направился к сцене.
Ich bin das Schweigen, die Angst deiner Seele.
Ich bin die Lüge, der Verlust deiner Würde.
Ich bin die Ohnmacht, die Wut deines Herzens.
Ich bin das Nichts, zu dem du einst wirst…

So schnell du auch fliehst,
So weit du auch kommst
Trägst du mich mit dir
Wohin du auch gehst,
Was immer du tust
Ich bin ein Teil von dir …

Тило прислонился к стене, тяжело дыша.
- Ты в порядке? – Аннэ обеспокоено заглянула ему в лицо.
- Да… хорошо… - спина немилосердно болела. Шрамы так и не зажили, и теперь их заливал пот. В зале было душно, а когда ты еще скачешь по сцене… да хоть и стоишь на одном месте…
Мужчина выпрямился и не удержался от стона. Аннэ дернулась к нему но Тило сцепил зубы, и отстранил ее.
- Я в норме.
- Ну да…
- Я. В норме, - с тихим бешенством процедил Тило. Аннэ устало потерла ладонями лицо, и неожиданно злобно бросила: - Ну и черт с тобой…
Развернулась и ушла.
Тило остался стоять, подпирая стену. Сил оторваться от нее и дойти до гримерки не было. Сейчас. Сейчас он постоит еще пару минуточек. Певец с трудом поднял руку и медленно потянул резинку с волос. Стало хуже – волосы кололи шею, липли к щекам.
Алмэ не любит, когда он собирает волосы в хвост…
Руки и ноги наливались свинцом. Надо идти. Дойти до гримерки, сбросить одежду. Вылить на себя воды. Снять макияж.
Надо идти. А то, не дай Бог, кто нибудь из особо ретивых фанатов проберется за сцену… Дивное диво ему предстоит увидеть – сине-зеленый, мокрый как мышь, взъерошенный и с размазанной подводкой, трясущийся на грани обморока кумир…
Тяжело опираясь на стену, швед побрел в гримерку.
С облегчением убедившись что она пуста, он вытянулся в кресле. Охнул, поспешно выпрямился. Шрамы и не думали заживать…
Недовольно поморщившись, он через голову стянул рубашку, и повернулся спиной к зеркалу, пытаясь рассмотреть, что же творится с его многострадальной спиной.
Мда.
Абстракционизм из красных полос. Черт…
В этот момент дверь гримерки бухнула о стену. Тило удивленно обернулся – и замер.
На пороге, по шакальи скалясь, стояли Тилль и Круспе.
- О! – Ухмыльнулся Круспе, - мальчик уже готов…
Тилль пьяно захихикал.
Тило сжался, но голос был по прежнему ровным и насмешливым:
- Ошиблись дверью, мальчики? Не иначе мимо сцены промахнулись?
- Неееееет, - протянул Круспе, обшаривая фигуру шведа липким взглядом, - мы по адресу…
- Да неужто? Ваш адрес – ближайший мусорный бачок…
- Мальчик хамит, - резюмировал Тилль.
- Мальчика надо проучить, - согласился Круспе. Он резко шагнул к Тило, и не успел тот моргнуть, как Круспе оказался у него за спиной и заломил ему руку.
- Пусти! – Тило взвыл от боли в спине и руке. Круспе заржал и двинул ему по ногам, певец упал на колени.
- Черт! Какого…
- Мальчик готов, - констатировал Круспе, - Тилль?
Тило остановившимися глазами наблюдал, как Линдеманн, пакостно ухмыляясь, направляется к ним… расстегивает ширинку…
Нет!!!!
- Ну же, малыш, - издевательски протянул он, - не упрямься… тебе понравится… открой ротик… обещаю, это будет быстро.
- Тебе же нравится грубость? – Лапа Круспе вцепилась в его волосы, а колено уперлось в спину. От боли едва искры из глаз не сыпались. Тило сжал зубы и бешено дернулся.
- Не зли меня! – Тиль размахнулся и ударил шведа по лицу, - лучше расслабься и получи удовольствие! Потом внукам будешь рассказывать, как ты у Линдеманна отсасывал…
- Пошел на хер, - сквозь стиснутые зубы прошипел Тило. Еще удар.
- Ну! – Круспе потянул его за волосы, подталкивая лицо Тило к напряженному члену Линдеманна. Певец почувствовал что его сейчас стошнит. Боль в руке и спине сводила с ума.
- Давааааааай, - протянул Тилль. Потянул его к себе за колечко на ошейнике. Пенис мазнул по лицу, и Тило передернулся от отвращения, почувствовав на щеке что-то липкое и влажное…
- Leck mich am Arsch! – Тило отдернул голову.
- С ним кайф, а с нами нет? – тяжело дыша, прохрипел Линдеманн, - закрой глаза, детка, ты не почувств…
Он замолчал на полуслове. Тило вовремя поднял голову чтобы увидеть, как глаза музыканта закатились и он медленно оседает на пол.
За его спиной, покачивая бутылкой из-под шампанского, стоял Алмэ.
- Какого?... – Круспе непонимающе хлопал глазами.
- Добрый вечер, - мило улыбнулся Алмэ. Шагнул вперед, и все с той же ласковой улыбкой приложил Круспе бутылкой по лбу. Немец икнул и медленно повалился прямо на Тило.
- Твою мать! – Алмэ отшвырнул бутылку, и принялся оттаскивать Круспе в сторону, - Тило, вставай, валим отсюда!
Тило застонал.
- Блядь! Ну же! Потом кисейную барышню поизображаешь!
Тило попытался опереться на трясущиеся руки и приподняться, но не совладал, и снова рухнул.
- Хорош пыль глотать! О, дьяяяяявоооол…
Алмэ судорожно запихнул бутылку в рюкзак, рывком поднял певца с пола и прислонил к стене. Швырнул ему рубашку: - Одевайся!
- За… чем?
- Ты идиот? Не хватало еще чтоб тебя в таком виде увидел кто-то!
Алмэ торопливо собрал волосы шведа в хвостик. Перекинул его руку через свое плечо, подхватил рюкзак и потащил его к черному выходу.
На улице Тило вырвало. Алмэ, сцепив зубы, наблюдал, как сотрясается в рвотных судорогах тело его любовника, и в голове зрела мысль вернуться в гримерку и добить этих ублюдков.
Ну ничего. Он с ними потом поговорит. По другому.
- Идем… - Алмэ запихнул Тило на переднее сиденье своей машины, пристегнул ремнем. Обтер рот. Тило прерывисто дышал, откинувшись на спинку сиденья. Лицо покрывали мелкие капли пота. Алмэ выругался, пошарился в бардачке. Выудил бутылку воды и щедро плеснул в лицо мужчине.
Тило дернулся и открыл глаза.
- Не вздумай мне умереть здесь! – прорычал Алмэ, - или блевнуть! Салон уделаешь – выкину из машины!
Певец не ответил. Кажется, он вообще не соображал что происходит.
Алмэ рванул с места, едва не своротив руль.

По дороге в гостиницу им пришлось останавливаться еще дважды. Тило никак не мог справиться с рвотой. Алмэ искренне желал, чтобы Линдеманн свернул себе шею.
В гостинице Алмэ запихнул любовника в холодный душ, а сам отправился взламывать бар. Достал бутылку вина, задумчиво оглядел ее. Запихнул обратно, вытащил коньяк.
Разлил по рюмкам. Повернулся и вздрогнул.
На пороге ванной стоял мокрый Тило, с полотенцем на бедрах, и буравил Алмэ тяжелым взглядом. Глаза казались совершенно черными – просто две точки на белом, как бумага, лице.
По телу стекала вода.
Алмэ наморщил нос, сунул ему в руки бокал с коньяком. Прошагал мимо любовника и растянулся на здоровенной двуспальной кровати. Залпом осушил свой бокал.
- Ну чего ты там застыл? Иди сюда!
Тило не шевельнулся.
- Тило!
Мужчина медленно провел ладонью по лицу, вытирая воду. Недоуменно поглядел на бокал в своих руках, выпил, даже, кажется, не чувствуя вкуса. Отшвырнул его в сторону.
Алмэ вдернул брови – кажется, его любовник решил побузить?
- И чего тебе не понравилось, я не понимаю? – мечтательно протянул он, - такие мужчины… и размерчики наверняка… Эй?!!
Тило судорожно согнулся, и прижал руки к животу. Но желудок был пуст, и через несколько мгновений он медленно выпрямился, тоскливо взглянул на Алмэ.
- Зачем ты так со мной?
Алмэ привычно спрятал беспокойство за насмешливостью.
- Мой автомобиль, наверное, еще не успели отогнать на стоянку, - слегка растягивая слова, сказал он, - я здесь лишний? Мне уйти?
- Нет…
Тило, чуть пошатываясь, добрел до кровати и без сил опустился на пол рядом. Прижался щекой к бедру любовника, закрыл глаза.
Пальцы с длинными ногтями небрежно поворошили мокрые волосы, легонько поцарапали кожу головы. Потом взялись за подбородок мужчины, заставляя взгляды встретиться. Тило закрыл глаза.
- Нда, - бережное прикосновение прохладных пальцев к разбитым губам, - душевно.
- Как будто ты так никогда не делал, - с трудом выговорил Тило.
- Я ведь и добавить могу, - в мягком голосе отчетливо послышалась угроза. Рука отталкивает, почти отшвыривает голову мужчины.
- Ну да… конечно…
Тило поднялся, подошел к шкафу, и принялся одеваться.
Алмэ следил за ним с кровати.
- Я разве разрешал тебе одеваться?
Тило не ответил. Натянул джинсы, рубашку. Закрыл дверцу шкафа, повернулся… голова дернулась от обжегшей щеку оплеухи.
Алмэ стоял перед ним, глядя снизу вверх бешеными глазами.
- Я разве разрешил тебе одеваться?
Новая пощечина. Из рассаженной губы потекла кровь. Тило медленно облизнул губы и с трудом выдавил:
- Нет…
- Прекрасно.
Алмэ подошел к кровати и грациозно опустился на нее.
- Иди сюда.
Тило, не поднимая головы, двинулся к кровати. Поднял руку, чтобы вытереть кровь.
- Не вытирай, - пухлая нижняя губа изогнулась в злой улыбке, - мне так больше нравится… на колени.
Мужчина медленно опустился перед любовником на колени, все еще не поднимая глаз.
Шорох. На плечо медленно опускается ремешок плетки. Скользит по подбородку, заставляя поднять голову.
Две пары глаз встречаются.
Черные, блестящие. Покорные, безучастные, наполненные тоской.
Фиолетовые, прозрачные. Полыхающие злобным торжеством.
- Что ты должен сказать? – пропел нежный голос.
Тило закрывает глаза. Закусывает кровоточащие губы. По щеке скатывается одна единственная, невесть откуда взявшаяся, слезинка.
- Я сделаю все, что ты скажешь…
И потом, касаясь губами напряженного члена любовника, лаская пальцами комочки его сосков, он видел в его глазах лишь насмешку. Ленивый интерес. И снова задыхался от тоски и презрения к себе…
***

Тило недоуменно оглянулся на парня. Тот наливал себе новую порцию коньяка.
- Смотри, смотри. Сейчас будет самое интересное.
Мужчина покорно уставился на экран. На знакомую фигурку, замершую на тротуаре.
Алмэ собирался перейти улицу. Вот он огляделся по сторонам, сделал шаг…
Из-за угла на невероятной скорости вылетел зеленый светло-зеленый Фольксваген. Алмэ замер посредине улицы… Машина промчалась и скрылась, Алмэ поднялся с тротуара, куда чудом отпрыгнул. Отряхнулся, подошел к лежащему посреди улицы рюкзаку. Поднял, оглядел. Отшвырнул. Потом поднял глаза и с бешенством уставился в камеру.
- Mein Gott… - камера едва не выскользнула из пальцев Тило, - Аннэ????
- Она закрыла глаза, когда… попыталась меня сбить. Рюкзак ударился об лобовое стекло, и ей показалось, что у нее вышло… Так это была твоя идея?
- Алмэ, что ты такое говоришь…
- Говорю, что думаю! – отрезал парень. Развернулся к Тило, подцепил пальцем колечко ошейника, - отвечай!
- Алмэ… - мужчина с болью смотрел в прозрачные от плохо сдерживаемой ярости глаза, - я никогда бы этого не сделал…
- А кто? – парень опустился на диван, рывком заставляя Тило упасть на колени рядом, - откуда она знала, где я буду сегодня?
- Может следила?
- Не знаю… - Алмэ задумчиво отпил из бокала, продолжая удерживать мужчину за ошейник.
До Тило только сейчас начало доходить, что случилось. Аннэ! Решила раз и навсегда избавить его от мучений… Певец вздрогнул всем телом, испуганными глазами впиваясь в угрюмое лицо парня. А тот казалось, забыл о нем. Мрачно прихлебывал коньяк, чисто машинально не выпуская из рук колечко ошейника.
Подумать только… если бы он не успел отскочить… сейчас… его бы здесь не было. Его не было бы больше никогда.
- Алмэ! – Тило судорожно обхватил руками колени любовника, прижался к ним щекой, - о, Господи… Алмэ…
- Отвяжись, - небрежное движение коленей, и Тило летит на пол. Подхватывается, и вновь придвигается к ногам парня.
- Алмэ…
Парень покосился на замершего у его ног певца. Губы вздрагивают – до капающей из носа крови мужчине нет никакого дела. Об этом говорит взгляд: взгляд насмерть перепуганного ребенка, который едва не лишился самого дорогого, что у него есть…
- Значит, ты утверждаешь, что ни при чем? – Алмэ задумчиво сощурился, - что ж. Тебе придется это доказать.
- Я сделаю все, что ты скажешь…
Алмэ вздрогнул.
Впервые его мужчина не отвел глаз, произнося эту фразу. Впервые в его голосе мольба, а не слепая покорность.
- Аннэ должна покинуть группу.
- Что?
- Ты оглох? Я говорю: чтоб завтра же ее здесь не было!
- Алмэ… - Тило с трудом с глотнул, - я… я не могу этого сделать.
- Извини? – в голосе парня послышались угрожающие интонации.
- Пойми, группа без нее никак… Лакримоза не сможет существовать без Аннэ…
- Значит, твоя паршивая группа тебе дороже, чем я?
Тило сгорбился.
- И ты, и группа – часть моей жизни. Самая важная…
- Но группа важнее?
Мужчина упорно смотрел в пол.
Пальцы с острыми ногтями впились в подбородок, резко дернули лицо вверх.
- Отвечай!
Певец закрыл глаза. В тишине слышно только прерывистое дыхание Алмэ.
- Хорошо, - Алмэ убрал руку, - значит, тебе придется доказать мне свою любовь другим способом.
- Все что хочешь, - облегченно выдохнул Тило. Алмэ пристально взглянул на него. Усмехнулся краем рта.
- Приведи себя в порядок. Мы с тобой кое-куда прогуляемся…

- Что это за место? – Тило с любопытством огляделся. В этом районе Гамбурга он никогда еще не был.
- Увидишь, - Алмэ целеустремленно шагал куда-то вглубь кварталов и переулков, - тебе понравится.
- Понравится что?
Алмэ не ответил.
Они остановились перед черной железной дверью. Над ней горел тусклый желтый фонарь.
Алмэ долбанул по двери кулаком, открылось маленькое окошечко. Парень что-то буркнул туда, окно захлопнулось, дверь открылась. Парень повернулся к Тило и сделал приглашающий жест.
- Прошу…
Певец покорно перешагнул порог. Прямо от двери начиналась лестница, по которой они спустились вниз. Небольшой коридор, в конце которого обнаружилась еще одна дверь, обитая кожей.
Алмэ потянул дверь на себя и втолкнул мужчину внутрь.
Резкая смена темноты на льющийся со всех сторон свет заставила певца зажмурить глаза на несколько секунд. Потом он проморгался и открыл глаза.
Небольшая комната с зеркальными стенами. С потолка свисают какие-то веревки. Слева стол, за которым расположились около десятка мужчин, пристально его рассматривающих.
Сердце Тило сжалось нехорошим предчувствием. Певец оглянулся в поисках Алмэ. Тот стоял рядом с высоким беловолосым мужчиной, приобнимавшим его за талию.
- Видишь, Дамьен? – негромко произнес Алмэ, - я его привел… я дарю его тебе. Он ваш.
- Неплохо, - Дамьен скользнул по замершему Тило лениво-изучающим взглядом, - он хорош… не жалко?
- Для тебя ничего не жалко, - Алмэ несколько напряженно рассмеялся.
- Что ж, - Дамьен легонько толкнул Алмэ к двери, - ты можешь идти.
Алмэ прошел мимо Тило, шепнув напоследок:
- Удачи, дорогой. Постарайся получить удовольствие.
Дверь за ним с грохотом захлопнулась, отрезая путь к бегству.
- А мы, - Дамьен хищно улыбнулся, разглядывая Тило, как какое-нибудь изысканное блюдо, - немного развлечемся. Ведь ты не против?

- Тило, очнись…
Голос назойливо стучит в уши, не давая утонуть в спасительном забытье.
- Тило, очнись, прошу тебя…
Зачем? Я не хочу…
Но сознание медленно возвращается к нему. Не открывая глаз, певец выдохнул единственное, самое важное в его жизни слово:
- Алмэ…
Кто-то плачет рядом. Женщина?
Страх заставил мужчину сделать невероятное усилие и открыть глаза. Свет на секунду ослепил его. Он поморгал, глаза отчаянно слезились.
Кажется он в больнице. Что случилось и где Алмэ?
На стуле рядом с кроватью сидела зареванная Аннэ.
- Аннэ… - Тило с изумлением прислушался к своему голосу. Булькающий хрип.
- Что случи… лось?
- Ты ничего не помнишь?!!! – Аннэ отняла от лица руки и с ужасом уставилась на мужчину, - совсем ничего??
Тило честно попытался припомнить, но мозги наотрез отказывались соображать, выдав из недр головы дикую, пульсирующую боль. Последнее, что он помнил – их разговор в гримерке.
- Ты пыталась его убить…
- Да! – отчаянно закричала девушка. Слезы ручьями полились по ее лицу, - да!!! Пыталась!!! Посмотри!!! Посмотри, что он сделал с тобой!!!
Аннэ судорожно схватила со столика небольшое зеркало и сунула его под нос певцу.
Сначала Тило ничего не понял. Потом пригляделся.
Этот сине-желтый, опухший, переклееный пластырем блин и есть его лицо??? О, Господи…
- Что случилось? – Тило осторожно поднял руку к лицу. Всю кожу, не скрытую больничной пижамой, покрывали багрово-фиолетовые кровоподтеки.
- Не знаю, - Аннэ шмыгнула носом, - мы нашли тебя перед твоим домом. Ты лежал без сознания, одежда порванная, весь в крови и какой-то липкой гадости… Ты меня спрашиваешь, что случилось??? Ты у дружка распрекрасного своего спроси!!!
- Алмэ… - Тило попытался приподняться, но дикая боль, стегнувшая тело, убедила его в том, что это не самая лучшая идея.
- Где он?
- Ты совсем свихнулся, - обреченно констатировала девушка, - посмотри на себя! Лицо как кусок мяса, на теле места нет от синяков, а думаешь только о нем!
- Если со мной такое, то с ним что же?!!
- Господи! – Аннэ судорожно сжала кулачки, - ну почему у меня не получилось????
Мужчина стиснул зубы.
- Убирайся.
- Что?
- Убирайся. И молись, чтоб я не обратился в полицию.
- О чем ты? – Аннэ со страхом смотрела на певца. Тот устало прикрыл глаза.
- У меня есть пленка с записью. Сомневаюсь, что в Гамбурге найдется еще хоть один Фолькс такого дурацкого цвета.
- Тило… - Аннэ сжалась, - я ведь хотела… я хотела как лучше… я… я люблю тебя…
- Уходи.
Аннэ пошатнулась, и медленно, держась за стену, вышла из палаты. Певец откинулся на подушку и попытался сосредоточиться.
Полтина памяти рухнула под его бешеным усилием, и воспоминания хлынули лавиной.

Тило провел в больнице четыре дня. За это время Алмэ не объявился ни разу, хотя навещавших его друзей он первым делом спрашивал о нем. Но ничего, кроме витиеватых пожеланий типа «Да чтоб он сдох!» так и не добился.
На пятый день Тило засобирался домой. Как ни уговаривали его врачи, как не наседали Том и Джей Пи, певец был непреклонен: он хочет домой, и точка.
- Тило, но мы не знаем, кто мог тебя так…
- Плевать.
- А вдруг они вернутся?
- Зкроюсь на все замки и подопру дверь стулом.
- Тило, это не смешно! Да и дружок твой… мог бы и поинтересоваться, где ты есть…
Тило вздрогнул.
- Поехали.

- Ты уверен, что тебе не нужна помощь? – Том дотащил шатающегося от слабости певца до порога дома, и встревожено наблюдал, как тот, словно слепой, пытается попасть ключом в замочную скважину.
- Справлюсь, - Тило даже не повернул головы. Отеки с лица спали, и синяки из черных стали фиолетовыми, но певец нацепил на нос темные очки, дабы не шокировать особо нервных соседей веселенькой раскраской лица.
- Ты так ничего и не помнишь?
- Нет, - мужчина наконец, справился с замком, и открыл дверь, - извини, на чай не приглашаю.
- Может в больницу все-таки, а? – от гитариста не укрылось, как тяжело певец привалился к двери, как часто дышит, пытаясь справиться со слабостью.
- Я же сказал что, справлюсь, - дверь дома негостеприимно захлопнулась. Том потоптался немного перед дверью, длинно вздохнул и пошел к машине.
Тило без сил опустился на пол перед дверью. Как объяснить Тому, что он побыстрее хочет оказаться в ванной? Смыть с себя всю грязь, боль, всю эту мерзость, с воспоминаниями о которой он вынужден сражаться в одиночестве?
Певец поднялся, и потащился в ванную. Горло сдавливало, к лицу будто прилипла прозрачная непроницаемая пленка, не позволяющая дышать.
Мужчина с трудом стащил с себя одежду и залез в ванную. Горячие струи воды смывали эту пленку, дыхание выравнивалось, но вместе водой мутная лавина воспоминаний о случившемся окатывала его с головы до ног.
Руки, срывающие одежду…
Холод наручников на запястьях…
Жадные, липкие взгляды, хлестающие по телу…
Сведенные судорогой плечи, выворачивающиеся самым жестоким образом… кажется, его подвесили к потолку на длинной цепи…
Щелканье плети, вздувающиеся на ногах и животе алые полосы…
Что-то горячее, текущее по спине… кровь? Воск?
Безумная боль, раздирающая анус… и – чужая сперма повсюду. Во рту, в волосах, по всему телу…
Кажется, он пытался сопротивляться. Но их было больше, и довольно быстро он перестал пытаться освободиться, и лишь покорно запрокидывал голову, открывал рот, сдвигал ноги…
Сколько это продолжалось, он не мог вспомнить. Может, сутки. Может, пару часов.
Просто в какой-то момент боль стала менее острой. Он почувствовал, что его куда-то везут. А затем – ветер в лицо, и к беспомощно распластанному на асфальте телу спешат Аннэ и Том…

Тило судорожно всхлипнул. Тело болезненно вздрогнуло, мужчина опустился на дно ванной, и заскулил. Тоненько, жалобно, словно побитый щенок.
Он одинок. Почему, почему… почему это случилось с ним?
Алмэ… Зачем? За что?
Скулеж перешел в хриплые рыдания. Тило плакал, горько, неумело, впервые за много дней давай волю так долго сдерживаемым чувством.
Страх. Боль. Унижение. И, как неизбежный финал всего этого – одиночество. Бесконечное. Беспощадное. Безразличное.
Рано или поздно эти воспоминания сожрут его. Ибо он будет с ними только один на один.
Чуть запотевшее стекло зеркала равнодушно отражало скорчившегося на дне ванной мужчину, заходящегося в безысходном плаче…

Тило плеснул воды на лицо, смывая пену для бритья.
Можно было бы и не бриться – синяки сходили медленно, хотя и болели гораздо меньше.
Щетина позволяла их скрыть, но мужчина упорно сбривал ее. Ему казалось, что кожа навсегда пропахла ненавистным запахом чужого мужского пота. Запахом чужой похоти.
Именно поэтому он лазил в ванную по пять раз в день, отмокая в пене по два часа, а потом ожесточенно надраивая себя мочалкой.
Смыть. Растворить всю гадость. Воспоминания. Унижение.
Он был дома уже четыре дня. Алмэ так и не объявился.
Зато остальные участники группы не оставляли его в покое. Каждый день приезжал либо Том, которого певец хоть морщился, но впускал, либо Аннэ, которой певец лишь рявкал по домофону одно единственное слово: «Убирайся».
Он знал, чего они боялись. Но не собирался радовать желтую прессу ни своими откровениями, ни тем паче некрологом в свою честь.
Тило одернул рубашку и вышел из ванной. И тут же замер, настороженно прислушиваясь.
В глубине дома негромко играла музыка.
Ладони моментально вспотели.
Кто это может быть? Ни у Аннэ, ни у Тома нет ключей от его дома, значит…
Они вернулись. Они вернулись за ним.
Первым желанием мужчины было выскочить через окно, и рвануть в ближайший полицейский участок. У него достало силы воли сдержаться.
Может, он сам включил музыку, и забыл о ней? Музыка помогала хотя бы ненадолго отвлечься.
Руки нашарили биту, невесть как оказавшуюся рядом с ванной. Тило торопливо вытер ладони о штаны, перехватил биту поудобнее и медленно пошел по коридору, чутко прислушиваясь.
Музыка стала громче, уже можно было различить слова…
- Du… du hast mich…
Бита едва не вывалилась из рук.
Раммштайн??? Но он никогда не слушал их дома, и стер все записи после того случая…
Музыка кончилась, мужчина замер.
Но вот послышались новые аккорды, и Тило двинулся дальше.
- Du richt so gut…
Кто это?
Тило осторожно заглянул в комнату.
Тонкая тень, мечущаяся по стенам. До боли знакомый голос, подпевающий хриплому вокалу в колонках.
- Du richt so gut…
Бита грохнулась на пол и покатилась по нему.
- Алмэ…

- Хреново выглядишь, - беззаботно отметил Алмэ, не прекращая взмахивать руками в такт музыке, подражая движениям певца.
Мужчина бессильно опустился на широкий диван..
- Где ты пропадал? Я думал, что и ты… что и тебя…
- Нет, - по прежнему беззаботно произнес парень, - только тебя.
Тило судорожно вздохнул.
- Как… ты? Где ты был все это время?
- Да так, - Алмэ передернул плечами, - то там, то тут…
Музыка кончилась.
Алмэ выключил стереосистему и подошел к бару. Вытащил бутылку, разлил в стоящие рядом бокалы.
- Держи.
Тило покорно принял бокал, продолжая следить за любовником взглядом.
Он здесь. Он с ним. Он его не бросил.
Где-то в глубине души истошно вопил внутренний голос: «Ты сдурел??? Он привел тебя к этим маньякам, и не задумываясь сделает это вновь! Ты никто для него! Ты что, не понимаешь? Ты для него никто!!!»
Плевать. Сейчас он здесь.
Темные волосы Алмэ были коротко острижены. Лба едва касалась короткая рваная челка.
Глаза… больше не были фиолетовыми. Они были кари-зелеными. Теплыми. Печальными, несмотря на напускную беззаботность.
Алмэ прислонился к барной стойке и задумчиво отпил из бокала.
- Ты в порядке?
Тило горько улыбнулся.
- А ты не видишь?
- Вижу… - глаза парня на миг вспыхнули такой ядовитой ненавистью, что Тило вздрогнул.
- А ты как? Я боялся за тебя… боялся что они… могут и тебя…
- Они больше никому не причинят зла, - Алмэ поставил стакан и закружился по комнате в каком-то экзотическом танце, - уж поверь мне…
- Откуда ты знаешь?
Парень бросил ему пульт.
Тило недоумевающее щелкнул кнопкой, большой экран озарился светом.
- Новости, шесть часов! – понесся из динамиков торопливый говорок диктора, - главная новость на этот час: пожар на улице… удалось остановить.
Певец, окаменев, уставился на экран, где полыхало огнем безумно знакомое здание…
- …Напоминаем, пожар начался около трех часов дня, но погасить его удалось только около часа назад. Одной из жертв пожара стал Дамьен Бьенэмэ, известный…
Тило выключил телевизор и ошарашено уставился на Алмэ.
- Это ты???? – выдохнул он.
- Нет, - мурлыкнул парень, - это не я. А это не ты?
- Это ты устроил пожар?
- Да, - отрезал Алмэ, - пустил по пожарному каналу бензин. Потом включил пожарные разбрызгиватели и швырнул спичку. Ну и пусть, этот дом все равно пустовал…
Мужчина откинулся на высокую спинку дивана, пытаясь переварить ошеломляющую новость. Все. Все кончено. Они его не достанут. И никто никогда не узнает… о том что случилось с ним.
- Тебя никто не видел?
- Я что, дурак? – вопросом на вопрос ответил Алмэ, - конечно не видел! Иначе меня бы тут не было. Ты же видишь, я здесь.
- Ты здесь… - певец длинно вздохнул. Протянул бокал парню.
- Налей мне, пожалуйста…
Алмэ долил в его бокал вино.
- Ты мне лучше вот что скажи…
Тило изумленно поднял глаза – таким странным был тон его любовника.
- Скажи, - Алмэ старательно отводил от мужчины взгляд, - неужели… неужели после всего что… я с тобой вытворял… и после… этого… неужели ты меня еще любишь?
Тило улыбнулся.
Боги, за эту улыбку миллионы фанаток, не задумываясь, бросились под поезд, ограбили банк, убили кого-нибудь… Только эта улыбка предназначалась одному единственному человеку – который стоял перед ним, напряженно ожидая ответа.
- Люблю, - просто ответил он. – Я очень люблю тебя, Алмэ. И всегда буду любить. Ты только, - он прерывисто вздохнул, - не уходи. Не бросай меня. Я так устал бороться с этими воспоминаниями в одиночестве…
- А как же Аннэ? – парень наконец-то поднял взгляд, - ты не выгонишь ее из группы?
- Нет, - певец опустил глаза, - прости… но группа без нее долго не просуществует.
- То есть группа для тебя важнее, чем я?
Только не это. Очередная истерика. Упреки. Побои.
Плевать. Аннэ останется в группе. А его он сумеет как-нибудь убедить… что бы не пришлось для этого сделать.
- Я люблю тебя больше жизни, - мужчина опустил голову, сцепил руки, - но пойми. Без Аннэ нет группы…
Легкое прикосновение к плечу. Певец резко вскинул голову. Парень стоял рядом с ним, глаза его подозрительно блестели.
- Дурак, - прошептал он, - какой же ты дурак… клинический идиот…
- Может и так, - Тило блаженно улыбнулся, и взял его за руку. Переплел его пальцы со своими, - клинический влюбленный идиот…
Он протянул руку к своему сокровищу.
- Иди ко мне…


Прода в камментах...

@темы: Творчество?!!

---

Новый ПЧ.

Solveig_Parks, мое почтение. Чему обязана? )))

---

Лакримозовское

В преддверии концерта (который состоится аж в конце июня) бодяжу то, что происходило там два года назад...

Настя, Кэт и Лакримоза



- Ааааааа! Фы фе фолный фот флея налила! - вопила Катюха, брыкаясь в железных Настениных объятьях.
- Искусство требует жертв! - нравоучительно провозгласила Настена, и выпустила тощее Катькино тельце, - сиди и не дергайся, а то отвалится нафиг! Не дыши, не моргай, не кашляй!
- А как же мне...
- Через мадам Сижу!
Настена нырнула в ванную, Катюха покорно скрючилась на стуле, боясь лишний раз моргнуть, словно от случайного взмаха ресниц желатиновые клыки могли отвалиться напрочь, прихватив за компанию родных собратьев. Кэт представила свою челюсть и поежилась.
- Я кому сказала, не дыши! - гулко раздалось из ванной.
Кэт замерла. А ведь как хорошо все начиналось...
Билеты они достали без проблем, проблемы начались позже - с выбором костюма. Предлагались и забраковывались тысячи вариантов: от белых балахонов с белыми же колпаками (Кэт ядовито пророчила, что их в этих же балахонах увезут в Белые столбы - какая экономия для государства! На смирительные рубашки для двух буйнопомешанных не тратиться...) до черного кожаного белья (Кэт представила 90 Настюхиных кг в кожаном белье и чулках-сеточках и ей стало плохо). Варианты макияжа так же были разнообразны: Настя рьяно настаивала на трехмерном черно-белом граффити во все лицо (Кэт сообщила, что рисовать она умеет тока три буквы и тока на заборе... желает ли Анастасия запечатлеть их у себя на лбу? Анастасия не желала...).
В итоге сошлись на вычурных блузочках и обычных джинсах, макияж - скромный... Но Настене торкнуло в башку, что еще круче они будут смотреться с зелеными линзами и накладными клыками... На свою голову Кэт согласилась.
И вот теперь битых полчаса сидела на стуле, боясь глубоко вздохнуть.
Выпавшая из ванной Настена согнулась от хохота, увидав Катюху с вытаращенными глазами и раскрытым ртом:
- Ой, не могу! Ты и на концерте будешь так же стоять, демонстрируя Тило свои гланды???
- Иди на фиг, - буркнула Кэт, и вернула челюсть на место. Осторожно поклацала зубами.
- Ты сильно-то не клацай... не ровен час ваще без зубов останешься... Давай, не сиди ровно, иди, красься...
- Нет, а тебе мы не будем клыки приклеивать? - возмутилась Кэт.
- Нашла глупую, - фыркнула Настена, вновь скрываясь в ванной, - я их еще вчера вечером приклеила...
Кэт вполголоса помянула ближайших Настениных родственников (под злорадное хехеканье из ванной) и взялась за макияж. Прошло полчаса.
- Ну, ты где там?- наконец не выдержала Кэт, - ты что, малярной кистью с головы до пят тональник накладываешь?
- Нет!- Жизнерадостно прогудело из ванной, - всего лишь с пяток до головы!
Щелкнула задвижка и на пороге ванной возникла Настена... Кэт схватилась за сердце, поняв, что концерт все-таки не состоится, ибо Тило, если он увидит подобное у себя перед носом, хватит удар... а не Тило, так саму Катюху...
Нет, оделась Настена вполне прилично: черная блузочка с открытыми плечами и слегка потертые джинсы... Задуматься о серебряных пулях и осиновых кольях Катюху заставило бледное Настино лицо (килограмм пудры, не меньше, в полуобморочном состоянии прикинула Кэт), густо обведенные черным глаза (карандаша 4 извела небось и 6 тюбиков туши), и ярко-алые линзы (матерь Божья, это-то она откуда взяла???)... Вдобавок ко всему Настена моргнула и по-полу заметались два алых луча... от линз, заставив Катюху стечь на пол.
- И ты собираешься так пойти? - спотыкающимся голосом поинтересовалась Кэт.
- Ты считаешь, туши маловато? Я вот тоже так думаю, а что, если... Ай, что ты делаешь!!!! Пусти! Я два часа макияж наводила!
- Надеюсь, получаса хватит, чтобы его смыть, - Катюха, невзирая на отчаянное сопротивление, намылила мочалку и принялась тереть лицо подруги...

- Я выгляжу как монашка в первую брачную ночь, - бурчала Настена по дороге к клубу.
Кэт захохотала: - Ты хоть сама сообразила что сказала????
Настена притормозила, задумалась и захохотала вместе с ней: ну попробуйте представить оторопь мужа, обнаружившего в первую брачную ночь на честном ложе вместо испуганно забившейся в уголок скромницы вальяжно раскинувшуюся на кровати 90 кг тушку с ярко красными волосами и горящими инфернальным пламенем очами. Клыкастую...
- Да, и кстати - что это у тебя на голове? - продолжила Кэт, - типа, символ благоневерности Тило?
От возмущения Настена остановилась прямо посреди огромной лужи: - Это ушки!!!!
- А... ну-ну, - Кэт издевательски хмыкнула и продолжила путь. Бурчащая под нос Настена догнала ее 5 минут спустя.
В клубе было тесно и дымно. Настена дрейфующим ледоколом прокладывала путь к сцене.
- Эй, чучело, это что это ты себе на голове навертела? - заорал какой-то подвыпивший парень.
- Новая порода - СЛОНОКТОАМ, - тихонько буркнула Кэт.
Настена походя смела парня плевком и продолжала переть к сцене.
- Ой, простите... я не нарочно, я специально... вы не подвинетесь? Нет? А ведь придется... ой, это ваша нога? Ой, я не заметила... хотя такую лыжу не заметить невозможно...
Наконец, они утвердились у сцены и замерли в ожидании... свет погас, по сцене заметались лучи прожекторов и, аки пава, выплыл Тило... в зале начался слэм. Народ ломился из стороны в сторону, пытался залезть на сцену, или сковырнуть оттуда Тило... кто-то истерически рыдал.
Кэт растворялась в прекрасной музыке Satura, когда странные звуки сзади отвлекли ее внимание. Кэт обернулась - плечи Настены тряслись мелкой дрожью. Кэт растрогалась...
- Настена... - начала было она, но тут Настя подняла голову и разразилась совершенно неприличным гоготом.
- Хи-хи-хи... ой, не бей меня... хи-хи... лучше дай отхохотаться, не то я лопну! Хи-хи-хи... это я от... хи-хи...от радости, га-га-га!!!
- Тише, ты! Заткнись! Он на нас смотрит! - в панике зашептала Кэт.
- Правда? - Настена моментально перестала гоготать, томно уставилась на Тило и мягко повела плечиком... Волф сглотнул и отвернулся.
- Ты все испортила! - зашипела Кэт, пытаясь вытрясти из Настены последнее.
- Да, ладно, - Настена продолжала маслено таращиться на сцену, - еще не все потеряно...
Концерт шел своим чередом. Тило запел Aleine zu zweit, нежно поглядывая на Анне... Кэт заскрипела зубами и попыталась отодрать кусок арматуры от пола. Настена принялась машинально наматывать на руку шипастый браслет, взглядом обещая Тило ОЧЕНЬ много хорошего. Тиль позеленел и поспешно отпрыгнул в сторонку.
- Ну, че... - начала было Настя,- пошли...
В этот момент грохнул выстрел... сцену заволокло дымом...
- Кэт, прячься, я спасу Тило!!! - проорала Настена и в стелящемся прыжке лосося вспорхнула на сцену... 90 кг самопожертвования накрыли худенького шведа...
В зале поднялась паника. Народ рванул к выходу, теряя украшения, важные детали одежды и вставные челюсти. Кэт осталась жива только потому что всеми четырьмя конечностями вцепилась в решетку, отделяющую зал от сцены, на всякий случай еще и клыки притиснула.
В наступившей тишине громом небесным прозвучал голос Настены:
- Какая сволочь стреляла???
- Ыаю,- невнятно пробурчала Кэт, - от ужаса у нее свело челюсти и она никак не могла отцепиться от решетки, хотя трясла ее, как чокнутая обезьяна пальму...
Настена нарисовалась рядом.
- Ты жива? - мрачно спросила она у подруги, - если нет, кивни!
- РРРРРР! - Кэт затрясла решетку.
- А по-русски?
- Ы ыыаэххя? - Кэт страшно скосила на Настену глаза и грозно засопела.
- Откуда я знаю - может, тебе нравится так физкультурой заниматься?
Кэт басовито замычала и попыталась лягнуть Настену ногой. Промазала...
"Стой я нормально, с 6 метров бы не промазала" - мрачно подумала она.
"Ага, и то что от тебя осталось, можно было хоронить в папке формата А1" - ехидно подумала Настена, с ухмылкой глядя на отчаянно трепыхавшуюся Кэт.
- Ы оо э ыо ух ыэй??? - раздраженно прорычала Кэт.
Настена фыркнула и с натугой отодрала Кэт от решетки. Только Кэт выплюнула застрявший между клыков кусок проволоки и собиралась высказать о Настиной родне все что накипело, как снаружи истошно завопили милицейские крякалки...
- О черт! - Кэт ласточкой метнулась под сцену. Настя замешкалась...

Кэт тихо сидела под сценой. В зале творилось что-то невероятное: треск, грохот, отборный мат, жалобные вопли... "Кентервильское привидение на брейк-дансе" - подумала Кэт, и осторожно высунула нос из-под сцены. В зале было пусто. Только валялась среди обрывков милицейских мундиров одинокая кроссовка 45-го размера... Кэт пошатнулась. Подхватив обувку, размахивая ею как поп кадилом и завывая как мессершмит, она понеслась за сцену.
А за сценой...
...Тило судорожно глотал минералку, Анне нервно заламывала руки, остальные музыканты ощупывали друг друга на предмет телесных повреждений.
- Это невыносимо, - с трудом отдышавшись, произнес Тило, - больше я в Россию ни ногой...
- Какой ужас! - стенала Анне.
- А полиция что сказала? - напряженно вопросил директор группы, - кто это был?
- Фиг знает,- Тило перевел дыхание, - какая-то чокнутая фанатка...
- Какая фанатка?
- Сумасшедшая!
- Вот интересно, а как она выглядела? - сдвинул брови директор.
- Наверное вот так, - сдавленным голосом произнес гитарист, глядя куда-то за спины коллег.
Те обернулись и застыли...
На пороге стояла Кэт. Выглядела она как истиный кошмар тру-гота: всклокоченные, стоящие дыбом светлые волосы, мечущие искры и полыхающие инфернальным огнем очи, оскаленые клыки, с которых капала слюна и художественно ободранная блузка... в правой руке раскачивалась кроссовка.
- Ты! - рявкнула Кэт. Кроссовака закачалась перед носом у Тило. Бедный парень смахнул набежавщую слезу: мягко говоря - от кроссовки пахло. Говоря честно - смердело до невольно исторгнутых слез...
- Ты пойдешь со мной!
- За-за-зачем? - прозаикался Тило.
- Потомучто из-за тебя мою подругу упекли в кутузку!
- А я тут причем?
- Потомучто из-за тебя все!
- И что я сделаю?
- Иди и вытащи ее оттуда!
- А я тут причем?
- Из-за тебя все!
- И что я сделаю?
Кэт зарычала. На Тило заколыхались волосы, причем по всему телу. Он судорожно сглотнул и жалобно помотрел на директора.
- Девушка, успокойтесь, - немедленно отреагировал тот, - вам нужна помощь... (например 100 кубиков реланиума и смирительная рубашка, пробурчал гитарист), я знаю классного специалиста...
- ЩАС ТЕбЕ СПЕЦИАЛИСТ ПОНАДОбИТСЯ!!!!!! - заорала Кэт, - ПАТОЛОГОАНАТОМ!!!!!!!! А НУ бЫСТРО бЕРИ СВОю ГОТИШНУю ж*** В РУКИ И ПОШЛИ!!!!!!
Тило поднял полный муки взгляд на товарищей...
- На твоем месте я бы сходил, - шепнул директор, - иначе... боюсь, твоя страховка еще недостаточно велика, чтобы отказываться от таких предложений...


В ближайшем к Точке отделении милиции царила тихая истерика...
Повязанная недавним патрулем Настена отрывалась вовсю. Для начала она, завывая гнусавым кошачьим мявом, исцарапала двух ментов, изодрала их форму и пооткусывала пуговицы. Резиновые дубинки, которыми пытались ее угостить бравые полицаи, она ломала прицельными пинками, а при угрозе табельным оружием, завопив : "Долой дискриминацию!!!" перевернула стол начальника отделения и принялась бомбардировать бравых стражей порядка канцелярскими принадлежностями, отдавая предпочтения белилам и тюбикам с клеем... в итоге общей свалки человек 5 намертво приклеились друг другу, живописуя популярный индийский трактат о любви, да еще раскрашены они были в духе махрового авангардизма...
Наконец усилиями 15 человек одержимую личным бесом Настену запаковали в смирительную рубашку и запихнули в камеру. Но она и там не успокоилась: гнусавым до омерзения голосом она распевала "Взвейтесь кострами, синие ночи", безбожно первивирая текст, и метко плевалась всякий раз когда к ее камере кто-то приближался.
Неудивительно, что спустя часа три запасы валерьянки, новопассита и иже с ними подошли к концу и народ начал волноваться: кто-то бился головой об стену, кто-то тянулся к табельному оружию, а кое-кто уже тихонько подпевал... подвывал.
Дежурный по отделению сидел, обхватив голову рукми и скосившимися к переносице глазами глядя в бесконечность... он уже ничему не удивлялся. Даже взъерошенной девчонке в декоративных лохмотьях, за руку тащивщую за собой бледного до синевы, но прилично одетого парня...
- Ограбление? Нападение? - привычно завел было дежурный, протянув руку к бланкам протоколов.
- Да! Нет! - одновременно рявкнули Тило и Катя. Катюха несильно пнула Тиля, заставив того в срочном порядке поцеловаться со стенкой.
- С животными без намордника нельзя! - заорал потерявший всяческую ориентацию дежурный.
- Это кто животное???? Это я животное???? Ах ты... - Кэт выдала на гора весь запас матерных слов, подслушанных ею недавно от Настены, когда та молотком пыталась приколотить очередной плакат на стену.
- А вы помолчите, деточка! Мала еще так со старшими беседовать!
- Ах так!!! А ну, назови мне точную дату, я вернусь и на бис повторю!!!!
- Мы собственно... - проблеял Тило, отлепившись от стенки (на штукатурке четко отпечатался его классический профиль), - за девушкой...
- За какой?
Кэт, не скупясь на детали, объяснила.
- Спасители вы нааааааааши!- не своим голосом взвыл дежурный, - Родные вы мои!!!! - рухнул на колени, и, распахнув объятья, пополз к опешившей парочке, - что ж вы сразу не сказалиииии... - он попытался было облобызать Катюхе ручку, но та ловко увернулась, и несчастный ментяра добрых минут 10 страстно нацеловывал коленку икающего Тило. Кэт в сторонке давилась от хохота.
Естественно, Настена была выдана им без промедления. На прощание дежурные зацеловали едва держащегося на ногах Тило до полной потери ориентации...
- Ну и куда теперь? - поинтересовалась Кэт, очутившись на улице.
- Как это куда? - возмутилась Настена, - пожрать надо чего-нито! А то я от всех этих переживаний похудею еще, чего доброго...
- Оооо, дааааа. Это трагедия, - с сарказмом процедила Кэт, окидывая взглядом формы Настены, весьмаааааа далекие от идеала. Сама же Настена в таких случаях бодро восклицала: "Ха! Это ваш убогий идеал далек от моих форм..."
- Потеря стратегически важных 300 грамм может плохо для тебя закончиться, - с самым серьезным видом продолжила Кэт.
- А то! - самодовольно ответила Настя, - я вам не какая-нибудь там Зинаида Рубероид! Мой молодой дикорастущий организм требует котлет!
- Опять дверь в квартиру расширять придется, - меланхолично протянула Кэт.
- Зато для тебя хватит кошачьего лаза, - не осталась в долгу Настена, - и я могу мыться в ванной, не опасаясь быть втянутой в сливной сток!
- Зато ванну приходится менять на более крепкую каждые два месяца... - буркнула Катя.
Настена гордо фыркнула и потащила подругу и Тило в сторону ближайшей макдошки...


Живописная парочка, обосновавшаяся за одним из столиков макдошки, вызывала нездоровый интерес: весьма полная девушка, обложившаяся свертками так, что над горой биг-маков и картошки фри едва возвышалась ярко-красная макушка, хрупкая миниатюрная блондинка, меланхолично пощипывающая пирожок, и нервно глотающий минералку парень... после взгляда на эту троицу у посетителей не оставалось сомнений что платил за этот Лукуллов пил именно парень. Хотя на самом деле у Тило просто пропал аппетит...
- Наелась? - поинтересовалась у Настены Катя.
- Угу, - невнятно разадлось из-за горки оберток. Гора была нечаянно смахнута на пол, и взору предстала сыто щуращаяся Настена.
- Ну что? Пошли проводим товарища до гостиницы? - Кэт встала из-за стола. Следом за ней, едва не своротив столик вынесла свое сытое тело Настена. Тило обрадованно потрусил вперед.
До гостиницы добрались без проблем, таксисту даже не пришлось выкручивать ноги и заламывать руки... он согласился отвезти их бесплатно, едва глянув на благостно ковырявшую в зубах шипастым Катькиным браслетом Настюху. Тило был непривычно тих. Доехав до гостиницы он попытался было слинять при полном попустительстве Настены и под возмущенный вопль Катюхи.
Настя придержала подругу: - Глянь туда...
Кэт глянула и мерзко заулыбалась... недоумевающий Тило замер было на мгновение... и это едва не стоило ему жизни: от гостиницы накатила (на Тило) визжащая черная лавина фанаток, облепив несчастного музыканта как муравьи дохлого кузнечика.
- Пошли выручать... - Настя с трудом выскреблась из такси (снятую мимоходом с петель дверь она по рассеяности не заметила) и направилась к Тило, бурное море фанаток над которым грозило вот-вот сомкнуться, навеки погребя под собою короля готик-эстрады...
Настюха без проблем расшвыряла охочих до бесплатных сувениров фанаток и выудила откуда-то снизу помятого и посиневшего Тило. Небрежно охлопав его от пыли (Тило лишь беспомощно мотался из стороны в сторону при каждом взмахе мощной ручки), завязав ему галстук висельной петлей (Тило тихонько заскулил), она нежно приобняла его за талию (Тило взвыл в голос) и потащила к гостинице. Кэт направилась следом.
Вход в гостиницу был оснащен металлоискателем.
Катьку он пропустил на ура, Тило тоже просочился без проблем, но на Настене затрясся как припадочный. Кэт и Тило недоуменно остановились.
- Выложите железные вещи, ключи, мелочь... - скучающим голосом завел охранник.
Настя вздохнула и принялаь разоблачаться. Глаза Тило и Катюхи увеличивались пропорционально выкладываемым вещам.
Чего там только не было! Два кастета, велосипедная цепь, кусок арматуры, шипастые браслеты и ошейники, подкова, куча всяческих цепочек и фенечек... и как апофеоз - здоровенный нательный крест. Охранник, синея сполз на пол, металлоискатель продолжал трястись.
- Что-то еще? - пролепетал охранник.
Вздыхая, вереск вытащила из самых неожиданных мест несметное количество сережек и попыталась пройти снова.
- Дзыыыыыынь!
- Ну что там еще!!!! Давай, выкладывай уже свою базуку или что там у тебя... - взъярилась Кэт.
- Да ничего больше! Честное слово! - Настя возмущенно пнула металлоискатель ножкой сорок последнего размера. Тот вякнул и затих.
Охранник вытащил уменьшенный аналог и принялся разводить им вокруг Настены... железяка остановилась на уровне живота.
- И что это значит? - удивленно спросил Тило. Настена с минуту недоуменно морщила брови а потом пошла ярко-красными пятнами... и рванула за угол. Через 5 минут она вернулась, продемонстрировала охраннику что-то маленькое и блестящее и беспрепятственно вошла в холл.
Они направились к лифту.
- Слушай, а все-таки что там у тебя было? - не выдержала Настиного мрачного сопения Кэт.
Настя молча разжала кулак. На ее ладони блестела милицейская пуговица... Кэт бессильно сползла по стенке лифта, трясясь от дикого хохота...


Они шли по коридору.
- Дорогой! - из-за ближайшей двери вынырнула встревоженная Анне, - ты в порядке? Они тебе ничего не сделали? Эти придурочные фанатки... все, это был последний концерт в России! Больше никогда! Боже, что за жуткие, невыносимые, омерзительные, фанатки! - верещала она, обнимая Тило. Тот как-то странно кряхтел и косился через плечо.
- Это невыносимо! - по второму кругу завелась Анне, - жуткие, мерзкие, дикие...
- Кхм. - раздалось у нее за спиной. Анне медленно оглянулась. "Жуткие, мерзкие и дикие" стояли сзади и в их глазах... читалось разное.
"Вот с..." - мрачно думала Катька.
"Лапает моего мужика. Где тут можно кофе разжиться (привет, Йонна!)?" - думала Настена.
- Э... дорогой... милый... эти чудесные девочки... они с тобой? - проблеяла Анне, медленно пятясь.
- Да! - весомо подтвердила Кэт.
- Нет! - не менее весомо подтвердила Настя, - это он с нами!
- Он с вами... ЧТОООООО? - заверещала Анне.
- Он с нами ВСЕ! - патетически выдохнула Настена.
Анне закрывала и открывала рот, не в силах выдавить и слова. На Тило было жаль смотреть.
- Анне, родная... я их пальцем не тронул... - жалобно проскулил он, глядя на разъяренную супругу.
- Ну да, пальцами ты нас не трогал... ты нас граблями лапал!
- Когда? - в один голос завопила чета Вольфов.
- Что, не лапал? - безмерно удивилась Настена, - эт ты просто не успел! Так чего стоим? Пошли!
И, отпихнув окончательно офигевшую Анне, она потащила слабо сопротивляющегося Тило в номер.
Кэт, маслено ухмыляясь, поперлась за ними. Вскоре из номера раздался фальцет Тило, отчаянно верещавшего на одной ноте и треск рвущейся материи - это Настена демонстрировала горячий русский прием холодному (и в данный момент истошно орущему) шведу...
- Эй, ты, горячая русская киска! - крикнула в захлопывающуюся дверь Кэт, - ты же хотела маcло детское!
- А на фига оно мне! - крикнула в ответ Настена, - я же его насиловать собираюсь, а не жарить...
Кэт ухмыльнулась и свернулась калачиком на диване...
Рано утром музыканты нервно курили под дверью номера Тило. Анне всхлипывала. Наконец дверь щелкнула и на пороге предстал Тило. Народ дружно подавился папиросами, а у Анне подкосились ноги...
Штаны Тило были изжеваны до самого непотребного состояния и все в пятнах самого сомнительного происхождения, на жилетке не было ни одной пуговицы, а рубашка с одним оторванным рукавом была надета наизнанку, на голове был просто филиал макаронной фабрики... но то, что буквально добило Анне - глаза ее мужа пылали пламенной любовной мутью,а на губах блуждала широкая улыбка... кроме того, в самой неароматной манере от Тило вовсю пахло перегаром...
- Милый... - робко вякнула было Анне. Тиль с трудом сфокусировал на ней взгляд.
- К-к-кааакааая... девушка... - страстно выдохнул он и, пошатываясь, побрел по коридору.

- Хватит с меня! Это был последний раз, когда мы давали здесь концерты! - Анне решительно застегнула на себе ремень безопасности, - все! Мы летим домой! Там этих...этих... уже не будет!
Тило не отвечал. С легкой грустью он провожал взглядом удаляющийся аэропорт...

- Дзззззззззз!
- Але!
- Эт я! Ты там как?
- Блин, я тебя убью! Только ты могла додуматься запихнуть меня в футляр из-под гитары! Теперь у меня ноги не разогнутся - так и будут всю жизнь кренделем!
- Да они у тебя и так...
- ЫЫЫЫЫЫЫ! Настя! Я тебя убью!
- Убьешь? Думаешь мне тут в Анькиной косметичке легче? Даром что я половину выкинула...
- Ни фига се! Чемодан два на два и она еще жалуется!
- Тут духами воняет, я уже вся в пудре и тональнике прям как пельмень под соусом! И что-то мне в такое место упирается, какое в приличном обществе не называют!
- Это тут приличное общество?!!! Упирается тебе? Так расслабься и постарайся получить удовольствие!
- ААААА! Катька! Я тебя убью!
- Щаз, размечталась... давай выключай мобилу, а то мы щас вместо Берлина на Чукотку улетим!
- Оооооо, чукотские готы.... вау!
- Тьфу! Пи-пи-пи...
Самолет плавно взял курс в сторону Германии...


КОНЕЦ

@темы: Творчество?!!