Еще один стеб на тему общей встречи.
читать дальше- Блинвашуматьйобаныйналеводасколькожможно!
- Шолашег, не пыли…
- Буду пылить! – Шолли с чувством наградила ни в чем неповинную стену смачным пинком, - самолет час назад приземлился!!! Где оно шляется?
- Шолашик, - Анчоус пошире развернула плакат, - не дыши на меня нервными клетками. И убавь звук, а то о твоей истерике глядишь, не всякий за три километра узнает….
Шолли зарычала и мрачно сунула в рот сигарету.
Девушки прыгали на холоде битый час, поджидая Манулу. Умудрившись опоздать к прилету, они обе искренне недоумевали, как это можно заблудиться в Домодедово, и выражали свое удивление исключительно нецензурными словами.
- Давай я что ли подержу… - Шолашь протянула руки к плакату с хартаграммкой.
- Давай, - обрадовалась рыжая, - а я пойду… за сигаредками.
Не успел Анчоус сделать два шага, как Шолли выхватила помаду, и, высунув от усердия язык, принялась что-то карябать на обратной стороне. Вернувшаяся Анчоус подозрительно уставилось на мечтательное лицо подруги.
- Шолли?
- Мнэ?
- А чего это у тебя морда лица такая довольная? Ты что, ее уже встретила, ботинками запинала и в мешок сложила?
В глазах Шолашега засветилась такая укоризна… Но судя по всему, совесть Анчоуса была конкретно недоступна. Либо пропита еще в раннем детстве.
- Ну извини, - покаялась она и рявкнула на очередного проходимца:
- Нет, мы не секта!
- Ну почему же? – до глубины души оскорбилась Шолли, - мы секта! Дендрофило-садомазохисты! Присоединяйтесь! Щас мы еще накатим по сто грамм, и устроим флэш моб с перестукиванием лбом всего деревянного, до чего сможем дотянуться! А до чего не дотянемся лбом, будем бить ногами! Ваш лоб, дяденька, первый на очереди… вы Буратино не родственник?
- Шолашик, - обреченно вздохнула Анчоус, - я на тебя намордник надену, ей-Богу…
- Ха! – задрала нос к небу Шолах, - такую красоту не спрячешь! (Анчоус окинула взглядом центнер живого веса и вынужденно согласилась. Особенно если учесть, что этот центнер час трясся на морозе и находился в предпоследней стадии озлобленности…) О, малыыыыш… я поняла… - Шолашик игриво улыбнулась, и пихнула рыжую бедром (как ни странно, Анчоус устояла. Привыкла… ) Только напомнила:
- Шолашик, я замужем…
- Ничего, - хмыкнула Шолли, - муж не стенка, подвинем! Еще и Мане место останется…
- Ой! – завопила вдруг Анчоус, возбужденно подпрыгивая, - Шолашег!!! Это она!!!! Поднимай плакат повыше!!!!
Шолажко радостно оскалилась, повернула плакат хартой к себе и торжественно воздела над головой.
- Анчоус! – из толпы вынырнула стройная темноволосая девушка и бросилась к рыжей.
- Ману! – девушки принялись ажитированно тискать друг друга, - а мы тебя так ждали, так ждали… вот, даже плакатик сделали…
- Я вижу… - кисло согласилась Ману. Анчоус удивленно обернулась и остолбенела.
Шолашь продолжала держать плакат на вытянутых руках. На лице ее застыло выражение неземного блаженства, в глазах стояли слезы… с таким выражением ангел смотрит на свое божество… и над всем этим девяностокилограммовым экзальтированным великолепием высился плакатик с надписью «Ну йопт!».
- Шолашик, - тоном тигра-людоеда, прикидывающегося валенком, прошипела Анчоус, - Ну, твою мать, Шолашь Борисовна!!!!
- Ага, - Шолли выпала из астрала, вручила плакатик Анчоусу, и стиснула Ману в богатырских объятьях, истошно голося «Так вот ты какой, северный олень!»
- Шолли, я тоже рада тебя вииии… экк! – Ману захрипела и попыталась высвободиться. Щаз!! Шолли, забыв обо всем на свете, тискала Ману с энтузиазмом озабоченного медведя, не обращая внимания на прыгающую вокруг Анчоуса, и постепенно собирающуюся толпу вокруг. Кое кто уже вовсю фотографировал…
- Шоллааааашег!!!! – Анчоусу, наконец удалось докричаться до впавшей в приветственный экстаз Шолли.
- А? – Шолах с интересом уставилась на фиолетовую Ману, закатившую глаза и судорожно дергавшую ножкой, - ой, Манечка… тебе что, плохо?
- Мне хорошо… - слабо прохрипела Ману, делая жадный вдох, - мне уже совсем хорошо, и больше ничего в этой жизни мне не надо! Все самое страшное я уже видела…
Шолах расплылась в довольной улыбке и попыталась обнять Ману еще раз. Однако Анчоус была начеку и отважно вклинилась между молотом и наковальней (то есть между пузом Шолашика и худеньким тельцем Ману). Однако Шолли такие мелочи не смущали и она с удвоенным энтузиазмом монаха, у которого только что кончился пятилетний обет воздержания, плющила в железобетнонных объятьях букет хрипящих и матерящихся девиц еще добрых минут десять, выпустив только тогда, когда они уже утратили всякую надежду дожить до… гм… чего-то более приятного.
- Ну чего девчат? – Шолли уцепила подруг под локотки и поперла к метро, - за знакомство, по чуть-чуть?
«По чуть-чуть за знакомство» растянулось на «еще чуть-чуть, и» когда Анчоус, слегка забеспокоилась. Что-то зудело у нее, что-то неясное, смутное и неопределенное. Она пожаловалась на неясное чувство Шолашику, а та, повертев рыжую из стороны в сторону и обхлопав, выудила из ее кармана мобильник.
На том конце провода П. кротко и тихо поинтересовался, когда же наконец, етит вашу мать через пень и налево, его любимая жена, чтоб ей пусто и холодно и с утра не похмелямшись, и ее милые подруги, туды их мать нехай в старой бане с канделябром, соизволят почтить, растак, разэтак и перетак, их скромное жилище, растуды их c переляком сквозь бетонный потолок?!!!
Анчоус грустно икнула и заверила, что они уже идут. Шла, правда, только Шолли, ибо Ману и Анчоус передвигаться самостоятельно уже не могли. Шолли привычно рассовала их по подмышкам и строевым шагом направилась к дому Анчоуса. В дверь пришлось стучать лбом, так как руки были заняты.
- Ну и где вас носило, хотел бы я знать?!!! – в дверях боевым сусликом нарисовался П, изображающий на своем лице крайнюю степень негодования. Особенно удался нервный тик.
- Вэк! – бодро поздоровалась Шолажко, пытаясь придать подругам вертикальное положение.
- Вы что, пили??? – возмутился П. Шолажко смущенно запыхтела, но возмущенный вопль П. свел все муки совести на нет:
- ВЫ ПИЛИ БЕЗ МЕНЯ?????
- Фу, ерунда какая, - Шолашику наконец удалось прислонить блаженно хихикающих подруг к стене, - без тебя мы так… фигней страдали… а вот теперь мы будем пить. Не просто пить, а ПИТЬ!
- Так, девочки, - Анчоус отлепилась от стенки, опираясь на вешалку, и попыталась проявить гостеприимство, - вот смотрите сюда… Мяв! …вот тут ванная… Мяяяяяв!!!! … вон там кухня… Мяуаааа!!!! Ну, а вот сюда раздевайтесь, проходите… да… ага… Муаааа… хррр… располагайтесь в общем… Ой, П, а чего это с кошками?...
- Анчоус, - П глубокомысленно вздохнул, - поставь вешалку на место, и не пытайся надеть кошек вместо домашних тапочек!
Наконец, девушки ценой невероятных усилий уронили вешалку (П только плюнул), и по одной просочились в комнату. Кровать жалобно всхлипнула под тройным весом.
- Ну? – бодро провозгласила Шолах, плотоядно оглядывая стол, уставленный пивом, - за знак…
- Стоять! – П с видом оскорбленного достоинства водрузился на стул, - сначала ответьте на простой вопрос: где вас носило три часа?!!
Ману и Анчоус жалобно уставились на Шолашега. Та напрягла свое красноречие (П взволнованно покосился на ее бордовую от мыслительных усилий физиомордию) и начала:
- О, богоравный и добродетельный муж, чтоб тебе охренеть по фазе конкретно и бесповоротно! Преклони свои уши перед моим печальным повествованием, ибо слова мои скорбны в той же мере как и бесценны… да будет известно тебе, что долгожданная наша встреча при свете полной луны состоялась, и была она радостной, бурной и веселой, как кот, валерьянки ухлебавшийся! И пили мы под столетними чинарами… опс, под фонарями, небесным огнем сияющими, пиво пенное, и наслаждались беседою, честных девушек достойною, о музыке финской готической, о достоинствах мужей нордических перед шведскими, а не омрачалась наша беседа… почти… ни спорами беспочвенными, ни криками гневными, ни волос выдергиваньем, ни глазьев подбиваниями… Белоснежный аргамак моих мыслей доскакал до оазиса твоего разума, отстучав своими золотыми копытами по твоей бубноподобной голове???
К концу Шолашиного спича П. медленно утек под стол, на все корки кляня себя за слишком длинный язык.
- Нет бога, кроме Шолаха! – удовлетворенно оценила впавшего в прострацию П. девушка.
- Воистину, аминь, - дружно поддержали ее подруги, с восторгом глядя на Шолашу.
И понеслась. П благоразумно не встревал в дальнейшее обсуждение мужских достоинств Вало, Тило, Юрки и иже с ними, и старался не краснеть при упоминании особенно выдающихся… мюэ… черт характера каждого из них, обсуждавшихся с таким знанием… предмета, что П. решил, что на концерт Анчоус с ними не пойдет! Не пойдет и точка…
По мере уменьшения на столе бутылок пива, достоинства финнов становились все более выдающимися, а когда Анчоус бросилась к компьютеру, дабы продемонстрировать их на конкретном примере… Звук, который издали три луженые девичьи глотки, вошел в историю Москвы как «Великий аномальный вопль»… Затем девушки попытались спеть хором «Фьюнерал оф хартс» для чего Шолашиг принялся громогласно требовать себе гитару… тут уж П. не выдержал, и, вопя, что он не позволит ломать любимый инструмент, на который собирал полгода, пряча половину зарплаты от любимой жены с риском для жизни(«Чегооооо???? Шолашик, дай сюда эту гитару, я ее щас…»). В результате пятиминутного грозного сопения со стороны Шолли и сочного комментария на великом и могучем со стороны П, и перетягивания гитары ( во время которого сильно пострадали дверь, диван, и Ужося) победила грубая мужская сила. П унесся прятать гитару в подвал, а Шолашег предложила спеть а-капелла под аккомпанемент кошек.
Вернувшийся П. застал дивную картину: трех пьяных в зюзю девиц, распевающих «Претендинг» на мотив «Калинки-малинки» и истошно завывающих на манер шотландских волынок кошек, которых упоенно душила, извлекая кошарные звуки (именно кошарные) Шолажко…
П. попытался извлечь зверски замученных животных из объятий Шолах, но та, упустив гитару, ни в какую не желала оставаться без музыки. Ее дружным гиканьем поддержали Ману и Анчоус, старательно рассовывая кошек по предметам своей одежды. В результате бюст Анчоуса стал конкретно кренить ее вперед, а П. невинно поинтересовался у Ману, так ли удобно сидеть на Тихоне, как она пыталась эти мимикой изобразить… В конце концов ценой невероятных усилий и троекратных обвинений в домогательстве, почти живых кошек удалось извлечь на свет Божий.
Оставшаяся без музыки компания принялась буянить и требовать танцев. П. благоразумно заныкался на второй этаж, ехидно интересуясь, где они собрались танцевать, если тут и повернуться-то можно с трудом… но после первого тура вальса, исполненного Шолашиком, и сравнимого по результатам с ураганом «Антонио» он умолк и принялся с остервенением стучаться лбом об кровать, пока Анчоус не попросила его стучать поритмичнее, раз уж кошек у них отобрали… П. обозвал их извращенками и завял.
А Шолашег, Ману и Анчоус пустились в пляс… Ману страстно извивалась в центре комнаты, вокруг нее вприсядку зажигала Шолажко, а Анчоус изображала подтанцовку, воинственно подпрыгивая и отстукивая «Лезгинку» в учебник по архитектурному проектированию… По потолку, голося «Аве Мария», носились кошки… П. уже ничему не удивлялся. Встрял он единственный раз только тогда, когда девицы решили устроить прыжки через костер и Анчоус попыталась поджечь занавески, утверждая, что прямой лунный свет куда готичнее… Бедный П. взмолился не губить пОтом, кровью и матюками повешенные лично им занавески, на что девушки согласились и рухнули там же, где и стояли…
Ману приподняла тяжелую голову и побилась лбом об пол. Рядом тяжко застонала Анчоус, выругался с верхней полки П…
Хорошо засыпать под шум дождя…
Хорошо засыпать под мурлыканье кошки…
И до чего ж мерзко и противно ворочаться на полу, то затыкая пальцами уши, то натягивая на голову подушку под громкий, гнусавый и раскатистый храп пьяного Шолашега!!!! Да еще когда по тебе с боевыми песнями маршируют два боевых мамонта, благоухающих луком, назвать которых кошками – значит, безосновательно оскорбить все кошачье племя чохом…
- Ну? – Мрачно поинтересовалась Анчоус у злобно пыхтящей аудитории, - предложения есть?
Со второго этажа услужливо упала подушка.
- П., это негуманно…
Горестный вздох.
- Ману?
- Пристрелить.
- Маааня… фу… как не стыдно…
- Давайте сломаем Шолашегу ногу… - Маня с садистким наслаждением вцепилась в подушку, представляя на ее месте ожесточенно храпящего Шолашега.
- Мань, да ладно тебе, - Анчоус включила свет и с ненавистью уставилась на Шолах, - кто будет держать тебя на своих могучих плечах завтра на концерте? Да и меня заодно…
- Я готова это пережить, - Ману злобно пнула Шолашега. Та счастливо вздохнула, перевернулась на спину, и от ее храпа с потолка посыпалась штукатурка.
- Мань, а может ее там… ну, за ушком почесать… в носик чмокнуть…
- Вот и займись, - Ману неподкупно чиркнула зажигалкой. Анчоус помялась, виновато взглянула на обиженного П., и осторожно почесала Шолашика за ухом. Та что-то одобрительно прохрапела… и сгребла Анчоуса в охапку.
- Ой, - в наступившей секундной тишине пискнул Анчоус. На такой эффект она явно не рассчитывала, тем более храп возобновился, только стал… как-то сладострастнее.
- П, выручай! – придушенно взвыла Анчоус, безуспешно барахтаясь и бросая гневные взгляды на сложившуюся пополам от хохота Ману, - П, ты что, решил стать вдовцом?
- Тило, - блаженно прошептала Шолашик, без особых усилий удерживая извивающуюся Анчоуса.
- Да какой я тебе Тило, ты, динозавр буйнпомешанный!!! – пищала Анчоус, яростно дрыгая ногами. Шолашег озабоченно нахмурилась, не открывая глаз, ощупала рыжую, после чего стиснула еще крепче, страстно выдохнув: «Мануууууу…»
- Блин, Маня!!! – орала Анчоус, дергаясь как взбесившийся кузнечик, - это ты должна быть на моем месте!!
- Кому должна я всем прощаю, - еле выдавила Ману, - ох… а вы отлично смотритесь!
- Так, ну хватит, - с верхней полки нарисовался П, и задумчиво потер подбородок. Девушки уставились на него: Анчоус с надеждой, Ману – с естествознательским интересом.
П со вкусом размял пальцы… и неожиданно тыкнул Шолашегу под ребро. После чего его просто снесло звуковой волной. Визжать Шолажко умела. И любила. И щекотки очень боялась. Но первое, что произнесла Анчоус, высвободившись из железного захвата Шолли, было:
- Как ты могла принять меня за Тило????
- Ну… - Шолли смущенно колупнула линолеум ножкой. Ойкнула и сделала вид, что эта дырка была здесь всегда, - ты худенькая… и на ощупь приятная…
- Бедный Тило, - прокомментировала Ману, - ему не достанется даже стриптиза???
- Оооо, - воодушевилась Шолашег, - я исполню ему стриптиз!!! Я покажу ему свою волосатую ногу аж до самого колена… А еще хрипло спою и побью в бубен…ему же… Эээээ, П, а ты-то чего прячешься? Вай мэ, вот они, мужчины…
- А может я все таки с вааааааами пойдууууууу? – Анчоус старательно игнорировала попытки П отцепить ее от этого полезного предмета мебели, с которым рыжая ни в какую не хотела расставаться, вися на нем уже битый час и действуя всем на нервы своим нытьем.
- Анчоус! – П злобно пыхтел, безуспешно пытаясь отскрести вешалку от рыжей, - мы уже обо всем договорились.
- Нууууу яяяяяя с ниииииимиииии хочуууууууу!!!!
- Анчоус!
- АААААААААААА!!!!
- Тьфу! – П вытер лоб, и сердито уставился на скромненько переминающихся в прихожей Ману и Шолли.
- И что прикажете с ней делать?
- Держи крепче! – Шолли рванула дверь на себя, выпихнула в дверь Манулу, выскочила сама и они со всех ног ломанулись на улицу… Позади слышался визг, мат, грохот, мяв и извечное «Мать вашу, да угомонитесь вы когда-нибудь???»
- Вот это отжиг! – Ману с трудом отдышалась, опираясь на залопнувшиеся за их спинами двери вагона. В метро они просто влетели на бреющем, в стелящемся прыжке перескочив через турникеты…
- Бедный П, - подтвердила Шолли, размашисто перекрестившись. Подруги уставились друг на друга и захохотали.
А концерт обещал быть не менее веселым…