- И – представьте себе, при этом обязательно
ко мне проникает в душу кто-нибудь непредвиденный, неожиданный и внешне-то
черт знает на что похожий, и он-то мне больше всех и понравится.
(с)Мастер и Маргарита.
Я неслась по улице, не щадя кроссовок.
Опаздываю, опять опаздываю!..
Электричка в Монтаук отходила ровно через три минуты, и что ей там страдания каких-то невнятных Шолахов, мечтавших побродить по ночному пляжу!...
Поворот, площадь… взгляд на часы…
БАМ!!!!
Я еще не успела прийти в себя, как внутренний голос услужливо шепнул мне, что в Монтаук я сегодня точно не попаду, а поправив съехавшую на нос шапку и слегка приподнявшись на отчаянно саднящих локтях, я окончательно в этом убедилась.
Ну здрасьте… матушка роща, ну и тип!...
Стоящий передо мной тип был исключительно неприятен. Ростом почти под два метра, элегантный черный костюм, на лацкане которого красовалась брошка в виде черепа со скрещенными костями, переливавшаяся брильянтовыми искорками. Холеные руки с длинными пальцами и ногтями, выкрашенными вызывающе алым лаком нервно крутят элегантную трость. Набеленное, как фарфоровая маска, лицо, ярко-алые, в цвет ногтей, губы и сильно накрашенные глаза. Кукла. Вульгарная кукла.
Тип разглядывал меня с ленивым интересом. Окружающая его толпа мальчиков-девочек различной степени раздетости и раскрашенности перешептывалась и перехихикивалась, но тем не менее, обдавала меня взглядами голодных доберманов. Скажут сожрать – сожрут. Скажут пройти мимо – пройдут, как привязанные. Хорошие песики. Молодцы.
- Какая интересная зверушка… - кукла, тем временем, соизволила прокомментировать ситуацию. Странный голос. Нервный, низкий, и какой-то… неровный. Ломающийся. Градирующий от глубокого баритона до истерического всхрипывания.
Стайка доберманов с готовностью захихикала.
Подняться мне никто не помог, так что я сгребла конечности в кучу, придала себе вертикальное положение и занялась подсчетом причиненного ущерба. Локти ссажены. Колени тоже. На джинсах, кажется, дыра. Сумка порвалась, но подлежит восстановлению.
- Вы только посмотрите… - Кукла продолжала разглядывать меня, картинно опираясь на трость обеими ладонями, - Детка, а как насчет извиниться?
Я потерла саднящий локоть.
- С учетом того, что именно твой ботинок я видела перед тем как споткнуться, тебе не кажется, что извиняться должен ты? – Настроения ругаться не было. На электричку я опоздала, следующая – через сорок минут, есть время забежать в кафешку, и, выпросив у персонала аптечку, перевязать раны, вознаградив ребят щедрыми чаевыми, а себя – большой чашкой капуччино и мягким круассаном. С семгой.
При мысли о круассане в животе громко запело. Я отряхнулась, и попыталась обойти развеселую компанию, но дорогу мне преградила трость.
- Извиняться? Детка, это не ко мне… Я считаю, что извиняться должна ты.
- Почему это? – Я развернулась к кукле лицом и уставилась в украшенные разнокалиберными линзами глаза.
- Ну как же… Ты отняла мое время. Из-за тебя я опоздал в клуб… и… ты испачкала мне ботинки. Ermenegildo Zegna, и между прочим, я отвалил за них почти четыре тысячи баксов… а теперь на них след от твоих дешевых кроссовок. Это не комильфо, солнышко… Я не могу появиться в Pacha в таком виде.
- Извините, пожалуйста, - ссориться мне по- прежнему не хотелось. Хотелось сесть и согреть ладони о кружку с горячим напитком.
- Мне очень жаль, честное слово, я не нарочно… - Я повернулась, чтобы уйти. Но стайка доберманов, по невидимому знаку сдвинулась, снова преграждая мне путь.
Я вздохнула и развернулась к кукле.
- Что-нибудь еще?
Кукла старательно изображала на нарисованном лице удивление.
- И это – все?!
- А чего бы ты хотел еще?
- Ну… - трость элегантно перекочевала из левой руки в правую, - Как я уже говорил, на моих туфлях остался след от твоих кроссовок… Я был бы счастлив, если бы ты как-нибудь удалила его. Желательно языком.
Куколка явно нарывалась на скандал.
Стайка доберманов затявкала. Точнее, мерзко захихикала.
Я повернулась к предводителю стайки и по-прежнему спокойно, все еще надеясь уладить дело миром, сказала:
- Слушай, я не ищу ссоры. Мне очень жаль, что так получилось, но я спешу. Через полчаса отходит последняя электричка на Монтаук, и мне…
Кукла картинно щелкнула пальцами. От стайки отделились две перекачанные стероидами особи и двинулись ко мне.
- Или ты оближешь мои ботинки, - устало вздохнула кукла, - или мальчики тебе помогут. Выбирай.
Одним из моих немногочисленных недостатков является то, что я умею моментально переходить из состояния абсолютного спокойствия в состояние бурлящей ярости. Глаза просто заволакивает красной пеленой, и контролировать себя в такие моменты я могу с трудом.
Так было и сейчас. Видит бог, я не хотела… Поэтому вместо того, чтобы в очередной и бесполезный раз попытаться свести все дело к шутке, я выхватила из внутреннего кармана джинсовки пистолет, одним махом втиснула его крашеному придурку в рот и заорала на пределе голосовых связок:
- А может, вместо этого я просто прострелю тебе глотку, сраный ты мудила?!!!
Сучки заверещали, два накачанных доберманчика застыли в растерянности. Мы же с куклой ломали друг друга взглядами.
«Он не заряжен, - внятно говорили мне исходящие бешенством глаза, - конечно, он не заряжен.»
Я выдернула ствол у него изо рта, раздирая его губы и пачкая пальцы помадой. Пуля ударила на сантаметр правее его ботинка.
Девки и их спутники слаженно взвизгнули. И стало тихо-тихо.
Трость в руках куклы подрагивала от сдерживаемой ярости. Своим взглядом я умудрилась сказать ему, что следующую пулю без колебаний выпущу ему в лоб.
И пока стайка застыла в оцепенении, я подобрала сумку и неторопливым шагом направилась к станции. Хрен с ними, с локтями-коленями. В Монтауке тоже полно кафе и официантов, желающих сорвать неплохие чаевые.
Мы встретились на следующий день.
В Монтауке я появилась поздно ночью. Идти на пляж желания не было, поэтому я сняла номер в недорогой гостинице в двух шагах от побережья. Вымылась. Подлатала джинсы. Обклеилась пластырем, упала в кровать и проспала всю ночь, ни разу не проснувшись.
Утром, после обильного завтрака, когда я уже неторопливо попивала кофе за столиком у окна, на соседний стул плюхнулась вчерашняя кукла. Я бесцеремонно уставилась ей в лицо.
Бледное до зелени. Опухшее то ли от бессонницы, то ли отвыпитого накануне. Черные сальные волосы. Глаза скрывали огромные очки-стрекозы. Кукла отглядела зал и презрительно поморщилась, потом уставилась на меня. Я вежливо выжидала.
- Я тебя нашел, - сообщила мне кукла прежним ломающимся баритоном.
- А я и не пряталась.
- Храбрая девочка… ты ведь наверняка меня узнала?
- Ну, узнала. Дальше-то что?
Кукла пожала плечами. Заказала подлетевшему официанту стакан виски со льдом.
- Ты что, - неторопливо покачивая стакан в руке, кукла смотрела на меня сквозь непроницаемые стекла очков, - совсем меня не боишься?
- А должна?
Кукла устало откинулась на спинку стула и снова обвела медленным взглядом зал.
- Не знаю…
- Забавно. А какого хрена ты вчера устроил это представление с ботинками?
- Не знаю.
- Замечательно, - я уткнулась в меню. Может, клубнику на десерт?..
Кукла допила виски, затем, не спросив разрешения, взяла в руки мою кружку с недопитым мокко.
- Вкусно…
- На здоровье.
Я бросила на стол пару купюр, подхватила сумку и направилась к выходу, совершенно не удивившись, когда кукла направилась за мной.
С океана дул холодный ветер. Я неторопливо шла по пляжу, загребая кроссовками мокрый песок.
- Надолго в Монтауке?
- Не знаю. Не решила еще.
- А потом куда двинешься?
- Домой, наерное.
- Издалека?
- Москва…
- Ого… бешеная русская девочка… - усмехнулась кукла. От самого отеля он шел за мной как привязанный, но старательно делал вид, что идет сам по себе.
- Кто бы говорил…
- Ну да.
- Хреново выглядишь, - заметила я. Мужчина снял очки.
Странно, что даже от быстрой ходьбы на лице его не появился румянец. Он был по прежнему бледен. Близко посаженые глаза. Прямой нос. Тонкие, постоянно готовые сложиться в презрительную усмешку губы. Капризно-утомленный взгляд.
- Скоро снег пойдет.
- Да вроде бы… - я посмотрела на низкие серые облака, нависшие над водой.
- Может, в гостиницу?
- И что дальше?
Он пожал плечами.
- Выпьем. Посмотрим телек. Ты какие фильмы любишь?
- Разные. Хорошие.
- «Добро пожаловать в Зомбилэнд» смотрела?
- Неа. Что это?
- Трэшовая комедия. У меня флешка с собой.
- Ну, пошли…
Он снял номер люкс в Montauk Blue Hotel , и мы зависли там на три дня. Ничего не было. Разговоры. Легкие, ни к чему не обязывающие. Хорошая выпивка. Я сказала, что никогда не пробовала «Егермейтсер», и он тут же заказал в номер здоровенную бутылку пойла и ведро со льдом. Смех. Шутки. Взаимные подколы. Хорошее чувство юмора. Он велел называть себя Кристиной.
На четвертый день утром за ним приехала машина. Он оставил мне бумажку с телефонным номером и сказал: «Сегодня вечеринка в Copacabana. Жду тебя.» - и уехал.
Я не спеша доехала до города. Снова сняла номер в центре, недалеко от клуба. Поспала. Переоделась, и часам к десяти уже входила в клуб.
Как ни странно, мое имя все-таки оказалось в списке гостей, и охранник повел меня через огромный, забитый танцующими людьми зал. Музыка оглушала, чере мгновение из грохота прорезался знакомый голос.
Sometimes I feel I've got to
Run away
I've got to
Get away
From the pain that you drive in the heart of me
The love we share
Seems to go nowhere
I've lost my lights
I toss and turn
I can't sleep at night…
Отдельный закуток на втором этаже, прямо над танцполом. Музыка здесь звучала куда тише, ее перекрывал пьяный мужской смех и довольные повизгивания девиц.
Мы встретились взглядами. Стеклянный столик перед ним, куча полных и пустых стаканов, серебряный поднос с остатками белого порошка. Он щелкнул пальцами и произнес пару отрывистых фраз низким злым голосом, и через несколько секунд комната опустела.
Он указал мне на кресло напротив и широким жестом обвел стол.
Я с любопытством уставилась на поднос.
- Сам-то нюхаешь?
- Нет. Два месяца, как из рехаба.
- Держишься?
- Пока да…
Я взяла в руки бокал с плавающей в нем оливкой. Глотнула.
- Терпеть не могу оливки. Никогда не понимала, в чем прикол.
Он наблюдал за мной с ленивым интересом, и спрятанной в уголках губ улыбкой.
- Глотаешь залпом. Потом закусываешь оливкой.
Я попробовала.
- Вээээээ… Фуууу, гадость!!!
Не удержавшись, я выплюнула напиток прямо на стол, едва не забрызгав его брюки. Он обалдело утсавился на меня… через секунду мы в голос хохотали. Он сунул мне в руки другой стакан. Я пригубила.
- Голубая лагуна… это уже лучше.
- Сладкая. Не люблю.
- А что любишь?
- Водку. С икрой.
- Угу. Могла бы и не спрашивать.
- Это дейтсвительно так вкусно?
- Не знаю… говорят, надо сначала выпить очень холодную водку, а потом заесть маленькой ложечкой черной икры. Но не жевать сразу, а подержать на языке, посмаковать.
- Попробуешь?
- Давай…
Повинуясь не то незаметному знаку, не то нажатию какой-то кнопки, бесшумно материлизовавшиеся официанты моментально отчистили стол от посуды, протерли стекло и поставли на стол две рюмки, вазочку с крупной черной икрой, бутылку «Абсолюта» в ведерке со льдом, высокий кувшин с соком и нарезанные фрукты. Он указал мне на место рядом с собой.
Пили неторопливо, смакуя. На лице Кристины отражалась трогательная задумчивость.
- Ну как?
- Хммммм…
- По-моему, прикольно.
- Ни разу не пробовала?
- Неа…
- Неплохо вроде. Знаешь, почему я тебя сюда пригласил?
- Понятия не имею, - я допила водку и потянулась за кусочком киви. Кристина сцепил пальцы, положил на них подбородок и уставился на меня немигающим взглядом.
- Ты настоящая… ты – такая настоящая… Никогда таких не видел. Почти никогда, - тут же поправился он.
- И что? Нравится тебе такая жизнь?
- Нет… - он спрятал лицо в ладонях, и замер. Потом снова взглянул на меня и неожиданно жалобно попросил:
- Вытащи меня отсюда, а?
Я не удивилась. Как ни странно, я ожидала чего-то похожего. Я встала, отряхнула ладони, и потянула его с дивана за руку.
- Пошли.
Now I know I've got to
Run away
I've got to
Get away
You don't really want any more from me
To make things right
You need someone to hold you tight
You think love is to pray
But I'm sorry I don't pray that way…
Мы убегали. Держась за руки, как дети, бегущие через темный, страшный лес – через чащу шевелящихся стволов людсих тел; через грохот и шум грозы – через грохот и удары музыки; через вспышки молний стробоскопов. И вот мы уже на улице, судорожно пытаемся перевести дыхание, и я взмахиваю рукой, ловя такси.
В машине он снова закрывает лицо ладонями. Я негромко отдаю приказания по телефону: месячная виза в течении часа, два билета, документы в аэропорт. Хорошо, когда есть деньги. Хорошо.
Кафе в аэропорту. Зал для курящих. Омерзительный кофе, пирожные из картона. Негромкая трель мобильника, я поднимаюсь, чтобы встретить человека, привезшего документы и билеты.
- Не уходи, - я слышу, как он с трудом сглатывает, крепко сжимая в руке тонкую чашечку, - пусть он придет сюда.
- Кристина.
Он напряженно сверлит взглядом окно. Пальцы то нервно барабанят по столу, то снова хватаются за кружку, то начинают комкать салфетку.
- Не уходи. – Непонятно. То ли просьба, то ли приказ. Я медленно опускаюсь на стул, набираю номер. Через пять минут билеты у нас.
Что мы будем делать целых девять часов в самолете?
Don't touch me please
I cannot stand the way you tease
I love you though you hurt me so
Now I'm going to pack my things and go…
Делать ничего не пришлось. Сразу после взлета он с долгим вздохом облегчения вытянулся в кресле и прикрыл глаза, я же уткнулась в книгу и попыталась привести мысли в порядок. Получалось плохо.
Стюардессы посматривали. Да и над рядами тут и там вытягивались длинные любопытные шеи и летел по проходу шепоток: «Это он…» -«Да ладно?!» - «Быть не может!» - «Пьяный…» - «Обдолбанный, как всегда…» - «Вот придурок…»
Одного выразительного взгляда хватает, чтобы шепоток утих, а люди вспомнили, что к их услугам есть еще журналы и наушники. Стюардесса же, встретившаяся со мной глазами, слегка спала с лица, и торопливо удалилась. До посадки нас не беспокоили.
Водитель такси не признал его. Вот и славно. Всю дорогу из аэропорта он с плохо скрываемым любопытством рассматривал мокнущий под дождем город, поражаясь его размерам.
Дома я как попало швыряю куртку и с топотом, спотыкаясь о крутящихся под ногами котов, несусь переодеваться в привычные латаные джинсы и разношенную футболку. Кааааайф…
Кристина же, судя по плеску воды и блаженному громкому стону, уже обнаружил ванну, и собирался поселиться там, судя про всему на ближайшие часа два. Я роюсь на полках – одежды нет, белье… В принципе, они должны быть одного размера с Дэем. Найт, тот поплотнее и пошире, Чандр и Подарок едва достанут макушкой ему до плеча. А обнаружив на одной из полок нераспечатанную пачку нижнего белья я возрадовалась ей, как брильянтовой диадеме.
Плюхнув одежду на стиральную машинку, я осведомилась у задернутой занавески:
- Пиво будешь?
- Угу… - длиннющие ноги с накрашенными ногтями упираются в кафель.
Ставлю бутылку на машинку и ухожу на кухню. Раскопки в холодильнике выявили полную сковородку риса, две пары куриных котлет и банку с помидорами. С сомнением гляжу на это богатство, пожимаю плечами: не нравится, не жрите. Если что, закажем пиццу.
Плеск в ванной прекращается, через несколько секунд доносится смех. Ухмыляюсь.
Мой гость появляется на пороге кухни с отражением моей ухмылки на лице.
- Ты это нарочно?
- Тебе не нравится?
Кристина расправляет на груди толстовку с изобажением Чужого, держащего на руках котенка.
- Шикарно.
- Я знаю. Садись.
Несмотря на мои сомнения, котлеты с рисом он наворачивает за обе щеки, урча как голодный кот; пришлось поторопиться, чтобы выхватить из под его руки хотя бы одну котлету.
- Слушай, я спать хочу, - заявляю я, когда посуда вымыта и расставлена по полкам, - тебе где посте…
Он, недослушав, кивает, и уверенно направляется в мою комнату. Не в соседнюю. Цапает со стола мой плеер и без разрешения вытягивается на диване. Вот удивил. Спать в одной постели с полузнакомым мужиком мне не впервой. Сколько таких ночей мы провели с Дэем, отчаянно прижимаясь друг к дургу и пытаясь растопить бушующую в нас ледяную вьюгу.
- Чем завтра займемся?
- Давай тебе волосы в красный покрасим?
Он не удивляется. Только цепляет и подносит к глазам прядь мокрых волос.
- Давай. Шмоток еще купить надо.
- Ага.
- У тебя деньги есть?
- Есть.
- Если что, я завтра займусь.
- Засекут.
- Не засекут, когда знаешь, с кем связаться.
- Ну ок.
Досатю плед, швыряю в него подушкой. Укладываюсь рядом, щелкаю выключателем. Блаженная тишина, только негромкое жужжание плеера. Через несколько секунд он поворачиватеся ко мне и втыкает второй наушник мне в ухо.
- Классная песня. Я делал на нее ремикс.
- Мне оригинал больше нравится.
- Могла бы и похвалить из вежливости.
- Перетопчешься.
- Ха.
- Напомни, чтоб я тебе завтра запасной ключ отдала.
- Ок.
Once I ran to you
Now I'll run from you
This tainted love you've given
I give you all a boy could give you
Take my tears and that's not nearly all
Tainted love…
Tainted love…
Tainted love…
Руку с моего плеча он убрать и не подумал.
09.01.2015.